Карта была просто отличной: дом она сразу нашла на краю огромного сада, с миллионом яблоневых деревьев. Фамилия «Чэдвик» немного смутила, в Крофтоне проживало несколько Чэдвиков, включая учительницу, Виржинию Чэдвик. Также, кроме Эли и Шерон, был некто по имени Дилан, живущий на той же улице.
Но этой ночью Джейн искала дом именно Эли и Шерон и потому продолжала движение по пустынной дороге. Ее руки на руле дрожали. Воздух был напоен запахом яблок — цветы вот-вот появятся на ветках, яблоки, упавшие зимой, разлагались в перегное. Запах был резким, горячим и пьянящим. А она итак была опьянена мыслью о том, что возвращается туда, где ее вообще никогда не должно было быть.
Она взглянула на сад, на все эти старые, но прекрасные деревья, чьи корни уходили глубоко в землю, как будто надеялась, что они могут похоронить ее.
Глядя прямо на нее, под яблонями стоял мужчина.
Ее сердце почти остановилось, когда она увидела его. Он был высокий, худощавый, с широкими плечами, в руках пила и лопата, блестящие в свете луны. Он смотрел, не мигая, он казался волшебным стражем деревьев.
У Джейн пересохло во рту, как будто ее застали за чем-то нехорошим. Его лицо ничего не выражало, но Джейн представила себе, что он обвиняет ее, так же, как мама и Сильви.
Нажав сильно на газ, она проехала мимо; по дороге молодой женщине встретилась небольшая заброшенная ферма. Когда она достигла места назначения, дома, который она так часто представляла себе, так часто видела на карте, ее сердце зашлось сумасшедшим стуком, ей приходилось дышать глубоко-глубоко. Она припарковала машину перед домом № 114 Барн Суаллоу Уэй и уставилась на него.
Дом был маленький и белый. Окна по-прежнему обрамляли темно-зеленые рамы. Кое-что новое — на входной двери висел венок. Почтовый ящик «поменял» цвет и стал синим, с белыми буквами, гласящими; «Семья Чэдвик». Внизу в доме горел свет. Наверху было освещено лишь одно окно, с розовыми занавесками. Джейн смотрела очень долго, дом выглядел так, как будто в нем жили неплохие люди. Ее дыхание почти восстановилось.
Точнее, восстановилось настолько, насколько это вообще было возможно: у нее всегда была некоторая задержка дыхания, его ритм никогда не совпадал с ритмом сердца, как будто внутри что-то сломано и это нельзя починить. Она подумала о часах, упавших с полки, со стрелками, которые двигались и показывали время, но двигались с треском — как если бы какая-то незначительная деталь механизма отвалилась и застряла внутри.
