— Это было бы интересно.
Действительно, мы были бы тогда избавлены от многих неприятностей.
— Я серьезно. — Она медленно провела кончиками длинных пальцев по краю пульта. — Я хочу знать, почему человек во что бы то ни стало должен жить.
— Вот будешь жить вдвоем и увидишь, как это просто.
— Что значит вдвоем? Вы имеете в виду брак?
— Ну да, все это. Люди живут не потому, что могут объяснить такие вещи. Напротив, они задумываются над такими вещами именно потому, что живут.
— Все говорят так. А все же интересно, захочется ли жить, если действительно узнаешь свое будущее.
— И ты хочешь подвергнуться эксперименту специально, чтобы испытать это? Странное рассуждение.
— А все-таки, сэнсэй?…
— Что «все-таки»?
— Если человек выносит жизнь не по невежеству своему, а потому, что жизнь сама по себе является таким важным делом, то как мы смеем допускать аборты?
Я глотнул воздух и съежился. У меня даже что-то щелкнуло за ушами. Но Вада произнесла это таким неподдельно наивным тоном… Нет, это, конечно, случайное совпадение.
— Существо, лишенное сознания, нельзя приравнивать к человеку.
— Юридически это так, согласна, — сказала Вада ясным, честным голосом. — У нас разрешается убивать ребенка в материнской утробе хоть на девятом месяце. Но ведь детей, родившихся преждевременно, убивать запрещено, считается, что это излишняя роскошь. Не из бедности ли воображения мы удовлетворяемся рассуждением о том, что можно приравнять к человеку, а что нельзя?
— Так можно дойти до абсурда… Если мы продолжим твою мысль, то нам придется объявить убийцами всех женщин и мужчин, которые имеют физическую возможность зачать ребенка, но уклоняются от этого… — Я с трудом выдавил из себя смешок. — Вот мы с тобой тратим сейчас время на пустую болтовню по-твоему, значит, мы тоже совершаем убийство?
— Возможно. — Вада выпрямилась на стуле и прямо взглянула на меня.
— И по-твоему, нам следовало бы принять меры к тому, чтобы спасти этого ребенка?
— Да, возможно. — Она даже не улыбнулась.
Я смутился, сунул в рот сигарету и отошел к окну. Я странно себя чувствовал: мне было очень жарко, а ноги словно одеревенели.
— Ты очень опасная женщина…
Я услышал, как Вада поднялась со стула. Я напряженно ждал чего-то. Потом молчание стало невыносимым, и я обернулся. Она стояла за моей спиной, и я никогда не видел у нее такого жесткого лица. Пока я искал слова, чтобы сказать что-нибудь, она заговорила:
— Ответьте мне ясно и определенно, сэнсэй. Я буду судить вас.
