Пьет и спивается деревня. Русская деревня пила как-то особо грязно и много. Об этом с тревогой говорили и писали даже очень сильно пьющие люди. Например, Б.Н. Ельцин. Накануне праздника 7 ноября, в его бытность главным партийным руководителем Свердловской области, машина Ельцина застряла на трассе – водитель сбился с пути. А утром надо стоять на трибуне, приветствовать жителей города. Если не успеет – скандал на всю область! Бросили машину, пошли пешком. «…Все-таки дошли до деревни часа в три ночи. Вся деревня, как назло, в дымину пьяная! В какой дом ни постучишься – все в стельку. Мы спрашиваем, где тут телефон, где можно трактор найти – никто ничего ответить не может. Они уже вовсю празднуют. Наконец, нашли трактор. Посадили тракториста, тоже пьяного, с собой в кабину. Время уже к шести. Меня дрожь берет. Покажи, где телефон, кричу трактористу, где телефон!.. Ничего понять не может…»
Свидетельство писателя-эмигранта Анатолия Гладилина: «…Я много видел в жизни нищеты, но то, что увидел в глубине Тульской области через пятьдесят лет после Октябрьской революции, все же было потрясающе. Деревня: неприкаянно торчат на юру бурые, разваливающиеся избенки. Ни деревца, ни цветочка, ни заборчика – земля усыпана лишь мусором и залита помоями. Крыша в провалившихся дырах – не чинится. Дверь повисла на одной петле – пока не отвалится вторая. Внутри – не жилье, а какая-то пещера зловонная, ветхое тряпье, голые дети, мутный самогон в бутылке на столе. «Все губит у нас пьянство, вот где бич», – вздыхал секретарь…».
Шукшин и водка. Были в советское время не только очереди за водкой. Помню длиннющую очередь за очередной книгой «деревенщика» Василия Шукшина. Его современные крестьяне, его симпатичные «чудики» как-то быстро вошли в моду. Интеллигенция вдруг заинтересовлась деревней. Разгадка не только в таланте автора. Пожалуй, он первым честно и бесстрашно описал быт советских крестьян, главным элементом которого был элементарный алкоголь, заветная водочка. Деревня – эта основа основ страны и с точки зрения ее демографии (прокорми в городе многодетную семью!), и с точки зрения обороноспособности страны (советская армия из рабоче-крестьянской медленно, но верно превращалась в крестьянскую), пребывала в состоянии перманентного распада, и Шукшин об этом сказал первым. Кое-где прямо и во весь голос, а кое-где, когда стало понятно, что он не на стороне партии, выполняющей Продовольственную программу, а на стороне несчастного землепашца, обделенного и униженного властью, то и иносказательно.
