Однако эти меры помогали не везде и не всегда. Вот рапорт начальника Отдельного корпуса жандармов генерала Джунковского: «…Во время молебствования, проходившего во дворе Второго Балтийского флотского экипажа… командующий отрядом капитан первого ранга Пекарский был в нетрезвом виде и даже нетвердо держался на ногах… Повальное пьянство было и среди матросов отряда. При выезде отряда из Петрограда матросы затащили в вагоны двух провожавших женщин, которых насиловали в течение пути, а затем, когда те впали в бессознательное состояние, выбросили их на полотно, дальнейшая судьба их неизвестна… Когда Мемель был взят… солдаты и матросы рассыпались по городу и стали грабить. Почти в каждой квартире находили… вино и коньяк, коими мародеры опивались… Женщин занасиловывали до смерти… После четырехдневного пребывания в Мемеле отряд отступил, причем было потеряно четыре пулемета и оставлено в городе без вести пропавшими и пьяными около 200 человек…».
Но это были цветочки, ягодки только зрели. Непосредственно перед октябрем 1917 года Временное правительство в спешном порядке приняло программу общенациональной борьбы с пьянством. Не помогло.
Большевики и пьянство. Большевики, придя к власти, также столкнулись с проблемой русского пьянства. Стало понятно, что никакая классовая борьба не сможет положить конец ни пьяным погромам революционных матросов, ни повальному пьянству в революционной среде.
Современный анекдот на данную тему.
– Алло, это Смольный?
– Да.
– У вас водка есть?
– Нет.
– А где есть?
– В Зимнем.
– Ур-р-ра!
Анекдот возник не на пустом месте. Он имеет под собой историческую подоплеку: подвалы Зимнего дворца, хранившего элитные вина, коньяки и водки для царского стола, революционные массы действительно разгромили. Но на этом пьяницы не остановились. Ни агитаторы из среды большевиков, ни даже специальные карательные команды не сумели предотвратить пьяные погромы. Они начались в октябре 1917 года, и не только в Санкт-Петербурге. Ленин требовал захватывать почту, вокзалы и телеграфы, а народ бросился громить винные подвалы и водочные склады. В те дни от революционной сознательности масс не осталось и намека. Как свидетельствуют историки, то был «…самый критический момент за все время переворота».
Реакция вождей большевиков. Пишут, что лицо Ленина исказила нервная судорога, когда ему доложили о случаях повального пьянства и бесчинств, следовавших за взятием очередного водочного подвала:
