— Заперто!
— На крышу, там люк, — подсказал Карл, пуговицей снайпера растворяя кандалы у того на ногах. Ганс тем временем резко сжал кулаки и сморщился, терпя боль. Перчатки были с обрезанными пальцами, поэтому стало видно, как ногти вдруг резко пожелтели, набухли и запузирились жидкостью, которая обильно потекла по пальцам и ладони к запястью. Кисти рук тут же сделались мягкие, аморфные — и легко вытянулись из стискивающих запястья колец.
Герртруд дернул ногами, высвобождаясь из проржавленных оков, и затряс руками, чтобы побыстрее вернуть им форму. У него совсем не осталось ногтей, их место было выплавлено и покрыто сочащимся желтым соком. Стряхнув ее и отерев остатки о доспех, снайпер огляделся.
— Тут магический запор! В виде книги… Не сдвигается, попасть внутрь не могу!
Все их оружие лисы спрятали в подпол броневагона.
— Карл! Разведай отход, если чисто, не возвращайся, жди на тропе к схрону. Вирга, лезь повыше и сигналь, когда только будут спускаться! Если уже спускаются, сразу назад.
Юноша послушно метнулся выше, к густой кольцевой роще, окружающей семидесятый Холм. Карл с привязанной к груди рукой припустил по дороге, ведущей вглубь древней земли.
Ганс Штайнер подбежал к Алейне, перевернул ее с боку на спину и сел сверху, ощупывая пояс и бедра. Милосердие и наивность, у девчонки не было даже ножа. Нашел в поясной сумке долото, зажим… нашел вытянутый тонкий футляр, выхватил и уставился на цельнолитой ланцет… из тильсы?
— Прекрасная работа, — восхищенно прошептал он, разглядывая тонкие борозды резной поверхности, похожие на извилистый узор пальцев руки. Определенно, этот ланцет стоил целое состояние, так странно было встретить его здесь, в Ничейных землях, владениях бандитских Кланов, отребья и разношерстной толпы искателей приключений… — И совершенная чистота! Не запятнано ни единой скверной. Идеально для операции!
— Ведьма, — слабо прошептала Алейна, постепенно приходя в себя. — Его… сделала ведьма.
Грустная гримаса-улыбка гасла на ее лице.
— Молчи и не двигайся, — рявкнул герртруд. Глубоко посаженые глаза сверкнули. Он свел руки девчонки у нее за головой и быстро, умело скрутил их брошенным ремнем Вирги. Продел вокруг шеи, стянул и застегнул. Теперь она не могла пошевелить руками, только душить саму себя. Насел ей на живот, придавил к земле.
— Не надо, — выговорила девчонка, слезы скатывались по грязной правой щеке и чистой, нежной левой. — Не отнимай ее! — жрица изгибалась, возила ногами по земле.
