Гончар молча прочитывает удостоверение, впрочем только первую страничку, и передает пограничнику. Кижеватов исследует «ксиву» гораздо внимательней – листает, всматривается в оттиски печатей и штампов. Но «липа» работает – товарищи командиры переглядываются, лейтенант едва заметно кивает, мол, «всё в порядке», и комендант озвучивает «приговор», протягивая мне проверенный документ:
– Здравия желаю, товарищ комиссар!
– И вам, товарищи, не хворать! – усмехаюсь я, убирая «корочки» в карман гимнастерки.
Хорошо еще, что до обыска не дошло – загляни они в мою командирскую сумку-планшет, сразу бы расстреляли на месте как немецкого шпиона и белогвардейского провокатора – загранпаспорт Российской Федерации с двуглавым орлом, два непонятных устройства иностранного происхождения, деньги несуществующего государства…
– А давно вы на территории Крепости, товарищ комиссар? – спросил капитан. – Про ваши подвиги в клубе мне уже доложили. Если бы не вы, первая рота при попытке отбить здание умылась бы кровью.
– Да где-то с час уже! – пожимаю плечами, словно речь идет о чем-то малосущественном. И тут же перевожу разговор с опасной темы: – Так что у вас вообще происходит? Провокация?
– Похоже, что все-таки война! – вздыхает Гончар. – Именно об этом нас в Директиве номер один предупреждали.
– А нам по линии нашего наркомата так прямо и довели – война начнется в четыре утра двадцать второго июня! – добавляет Кижеватов, а сам как-то странно смотрит на мои руки. – Правда, немцы начали на час позже[16].
– Большие потери? – спрашиваю я, скашивая глаза вниз в попытке понять, что же так заинтересовало пограничника. Ага, лейтенант увидел характерный такой бурый мазок на рукаве гимнастерки. Это когда я машинально, отработанным, хоть и изрядно подзабытым жестом лезвие ножа вытирал. И что интересно – на нештатную кобуру он внимания и не обратил. Так… мазанул глазами и всё.
– К счастью, нет, личный состав выведен на позиции за час до полуночи, а резервы и вспомогательные подразделения укрылись в казематах, – ответил капитан.
– Боеприпасы, вода, продовольствие, связь? – скороговоркой выстреливаю я.
Гончар степенно (уже подуспокоился) докладывает о состоянии дел. Ну, что же – жить можно, и даже воевать. Связь опять-таки есть, даже проводная – фиг, я так понимаю, что у диверсантов вышло, обломались. Не зря Виссарионовича инструктировал, не зря – он, молодец, все правильно записал. Позиции местами прорваны только на Западном острове, Госпитальный еще держится. Но, похоже, что иллюзий по поводу удержания передовых позиций комендант не испытывает – сразу предупреждает меня:
