* * *
На следующий день врач с Полом пили горячий кофе на кухне у Нейлоров. Доктор был уроженцем Среднего Запада, с характерным скрипучим голосом и похожим на бочонок туловищем, упакованным в черный костюм.
— Я указал причину смерти — коронарный тромбоз. Больше ничего не оставалось — в подобных обстоятельствах.
Пол бросил на него удивленный взгляд.
— Я вас не понимаю.
— Это не была так называемая естественная смерть. Ни один человек в здравом уме не примет лошадиную дозу стрихнина. Снотворного — да, но только не стрихнина.
— Самоубийство? — выдохнул Пол. — Вы уверены?
— Она не оставила записки, иначе пришлось бы сообщить в полицию. И все узнали бы… Наверное, я поступил неправильно. Но я давно знаю Хелен. Она заслужила свой клочок освященной земли.
Религия Хелен запрещала хоронить самоубийц по христианскому обычаю.
— У вас есть какие-нибудь предположения — почему она это сделала?
— Хелен Нейлор была странной женщиной. Весьма приятная, но я о ней не так уж много знал. Что, например, известно о ее муже?
— Что он оставил их вскоре после рождения Дженнифер.
— То-то и оно. Немного. Хелен не любила говорить о себе. При всей общительности, в каком-то смысле она была застегнута на все пуговицы.
Ближе к вечеру Пол занялся разборкой личного архива Хелен Нейлор. Он выгреб и внимательно исследовал содержимое сейфа, картонной коробки с квитанциями и счетами и ящиков письменного стола. Чего тут только не было — даже папка с его юношескими стихами!
Оттенок в небе платиновый, нежный —
След красоты, что канет неизбежно,
Лишь сумерки навеки сохранят…
Пол изумленно перелистал страницы и взялся за чековую книжку. Потом просмотрел кипу закладных за дом и страховку Хелен. Не Бог весть какое богатство.
Но в души скольких студентов она заронила священную искру познания! Сколько преуспевающих бизнесменов, обладателей красивых жен и спортивных автомобилей, до сих пор лелеют в душе память об иных, нематериальных ценностях!
Внутренний голос со всей прямотой ответил: скорее всего, нисколько.
Вошла Дженнифер, чтобы ему помочь. Но уже через несколько минут отчаянно заморгала и пробормотала слова извинения: пожалуй, ей лучше пойти к себе, поплакать. Чем он мог ей помочь? Время — вот лучший лекарь.
Заехал декан Брюс — выразить соболезнование. Это был худой долговязый человек с лицом пессимиста, жидкими седыми волосами и румяным пористым лицом.
— Не знаю, кто сможет ее заменить, — горестно молвил декан. — Придется кардинально менять расписание.
