Вечером Шейла читала книгу у себя в спальне. Она услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Послышались тяжелые мужские шаги. Отец громко позвал мать. Не дождавшись ответа, загромыхал по лестнице. Распахнул дверь в спальню матери. И потопал к Шейле. Дернул за дверную ручку. Она с притворным удивлением подняла глаза.
— Где она? Что тут у вас творится?
Закрыв книгу, Шейла осторожно ответила, стараясь не показать своего страха:
— Кажется, мама ушла, папа. Не знаю куда. Она взяла чемодан.
— Врешь! Она на такое не способна. Ты знаешь, куда она отправилась!
У нее дрогнул голос.
— Ты не должен был с ней так обращаться.
— Я ее пальцем не тронул. Просто… защищался. Ты с ней заодно. Отвечай, когда спрашивают!
— Мне нечего сказать.
— Куда она намылилась?
— Я правда не знаю.
— Будь ты проклята!
Он замахнулся на нее кулаком; проступили литые бицепсы. Однако сдержался. Вышел из спальни и хлопнул дверью.
Воцарилась тишина. Шейла знала, куда пошел отец: в бар «Колокольчик». Она спустилась в кухню, открыла банку супа, сделала себе сэндвич с болонской копченой колбасой, швейцарским сыром и черным хлебом с горчицей. Отнесла это в свою комнату. Снова открыла книгу и дочитала до конца историю Фабрицио и Клелии. Книга произвела на нее сильное впечатление. Никогда прежде она так отчетливо не сознавала свое «я»: как будто наблюдала со стороны за шестнадцатилетней девушкой, которая сидит, поджав под себя ноги, в кресле у окна и общается со Стендалем. Часы пробили одиннадцать, двенадцать часов ночи. Шейла погасила свет, разделась впотьмах и юркнула в постель.
Она проснулась от ощущения, будто в комнате находится кто-то еще. В лунном свете было видно, как чей-то черный силуэт проследовал в ванную. Отец! Она услышала, как спустили воду. Под дверью погасла полоска света. Снова открылась дверь, и из туалетной вышел голый Рой Томкинс. Он подошел к кровати, отвернул одеяло и улегся рядом с дочерью.
— Ты спишь, детка?
— Уходи!
— Мне так тоскливо одному. Просто невыносимо. Мне необходимо согреться. Вот и все.
— Если ты сейчас же не уйдешь, я сама уйду.
— Только согреться, солнышко. Твоя мать нанесла мне такой удар, не могу прийти в себя. Подвинься ближе, согрей меня.
— Что ты себе позволяешь?!
Она попыталась встать. Отец схватил ее за руку.
— Ты никуда не пойдешь, маленькая шлюшка!
Она отчаянно сопротивлялась, пока не задохнулась, получив удар в солнечное сплетение. Комната поплыла у нее перед глазами.
— Ах, ты не хочешь слушаться? Пора принимать меры!
