Независимо от нашего согласия в том, что она была удивительной, я снова
покосилась на него, поджав губы.
— Странно говорить о моей матери, когда я в постели с тобой.
— Тогда о чем ты хочешь поговорить?
Я сболтнула первое, что пришло мне на ум.
— Каким был Мартин Сандеки, когда был ребенком?
Он поднял брови, отвечая:
— Говорить о твоей маме — странно, но говорить обо мне ребенке — нет?
— Просто ответь на вопрос.
Мартин на мгновение задумался, прежде чем ответить.
— Я был... тихим.
— Так что же, ты был наблюдателем?
— Наблюдателем?
— Ты был одним из тех ужасных детей, которые смотрят, как играют другие дети.
— Я не был ужасным.
76
Накал Страстей
Пенни Рейд
— Я была. Я была ужасным наблюдателем. Я смотрела, как играют другие дети —
довольно жутко, кстати — пытаясь разобраться в их играх. Особенно девочек. Они, казалось,
очень много боролись друг с другом. И плакали. И выдумывали. И шептались.
— Но ты — нет?
— Нет. — Я вспомнила, как это было больно сначала: пренебрежительное
отношение, когда мне было семь и восемь, и одиннадцать, и шестнадцать, но потом моя мама
сказала, что я не должна была тратить энергию на обычных людей, потому что они никогда
не стали бы никем сверх обычным: "Тебе не нужно дружить с ними для того, чтобы
руководить ими", вот что она сказала тогда.
Я продолжила, отбрасывая воспоминания:
— Они не позволяли мне играть в свои азартные игры, в основном потому, что я
была ужасной и всегда пыталась остановить их борьбу. Я пыталась создать долгосрочное
перемирие. Но добиться гармонии между маленькими девочками напоминает попытку
провести переговоры по ближневосточному мирному договору.
Мартин засмеялся на выдохе, заправив прядь моих волос за ухо и плечо.
— Я хотела, чтобы все обошлось, а они хотели продолжать эту драму. Но это
нормально. Их отпор позволил мне совершенствовать искусство скрываться в очень юном
возрасте.
— Почему ты пряталась? Они смеялись над тобой?
Я покачала головой.
— Нет. Они игнорировали меня. Думаю, я пряталась потому, что это был мой выбор.
Тебя не будут игнорировать, если тебя никто не видит. — Я говорила, не переставая, никогда
раньше я не задумывалась о том, почему пряталась. Выявление моих мотивов заставляли
меня чувствовать себя очень некомфортно, поэтому, прочистив горло, я сменила тему: —
Что же ты делал, когда был ребенком? Кроме того, что был тихим.
