К тому времени, как бомба оторвалась от самолета, песочницы были выскоблены до грунта, клумбы вытоптаны, а карусельный круг намертво заклинен. Посреди двора бился под ветром брезентовый чехол, туго растянутый на кольях с какой-то неясной и пугающей целью.
Нарастающий свист бомбы первыми уловили мальчишки, дежурившие на крыше, и Алеша Исаев успел крикнуть: "Прямое", когда у основания левого крыла лопнул жестяной скат.
# # #
У ящика с песком обхватили друг друга две женщины в казенных красных косынках. "Ой нам!" - страстно вскрикнула Глаша из пятого подъезда в ухо своей соседке. Но Машенька, или мама-Машенька, как звали ее после рождения малыша, не услышала. В ее незрячих глазах полыхал нестерпимо белый сполох, по нему с медлительностью сновидения оседали стены и кренился пол, на котором Авдейка устанавливал пирамидку.
Хрупкие мгновения скользили по жести. Было тихо. Бомба не взрывалась. Исаев горячо выдохнул застоявшийся в груди воздух, отбросил щипцы для зажигалок и бросился к пролому. Мусорщик Ибрагим, безотчетно нашаривавший что-то на груди, очнулся и, невнятно выругавшись, с неожиданной ловкостью обхватил Алешу и покатился с ним по гулкому скату к шатким оградительным перильцам. "Не взорвалась! Не взорвалась!" - кричал Алеша.
Машенька вырвалась из Глашиных рук и побежала домой, где Авдейка строил крепость. Он любил бомбежку, радостно замирал, когда выла сирена, дрожало небо от самолетов, что-то ухало и весело сыпалось, а люди с узелками спешили в убежище или метро. Но с тех пор, как папа ушел на фронт, от бомбежки не убегали.
Авдейка сидел на полу, составляя дощечки, которые нашел в рюкзаке, брошенном у двери тетей Глашей. Это были сверкающие эмалированные пластинки, по которым - птицами по cнегy - пробегали черные буквы. Крепость из них получилась в рост Авдейки - четыре парных треугольника, две пары над ними и еще по одному, соединенные во всех уровнях и огражденные валом. Она стояла у двери - неприступная преграда с застывшими штыками бликов от керосиновой лампы. Авдейка прижимал к бокам руки, дрожавшие от восторга и напряжения. По коридору ходил сосед дядя Коля-электрик в халате, сшитом из полотенца, и мычал арию про тореадора, который закалывает быка.
Неожиданно что-то ударило Авдейку по ногам и свалило на пол. Стойкие блики штыков на крепостных стенах разбились в искрящийся прах. Крепость хлынула жестяным дождем и обожгла Авдейке щеку. Дядя-тореадор с быком затихли. Прозрачно зазвенели пузырьки с лекарствами на столике у бабусиной кровати. Колыхнулась глубина трехстворчатого зеркала, где застыло много-много Авдеек, и желтым по черному помчались тени по шуршащей драпировке окна.
