. Капитан оказался под замком в своей каюте. (Через несколько недель мятежники перевели его в маленькую каморку на палубе, где он провел взаперти около трех месяцев.) Тем временем команда превратила судно в притон, моряки выпили и съели большую часть припасов и изнасиловали рабынь. Вопреки четким приказам Шарля, они приплыли на Мартинику, где продали часть рабов, а деньги забрали себе. Как показывают отчеты, мятежники в конце концов доставили в пункт назначения на Сан-Доминго менее чем половину от первоначального груза. Первый опыт Шарля в сфере работорговли завершился провалом.
Можно только представить, как страдали люди, связанные с судьбой этого рейса. Но для Шарля неудача «Douce Marianne» означала лишь, что очередное торговое предприятие увеличило его долги[201], а не его состояние. Он сделал еще одну попытку, но второй рейс «Douce Marianne», хоть и обошелся без мятежа, оказался столь же нерентабельным. Итоги торговой операции Шарля оказались ничтожными даже по низким бизнес-стандартам самих работорговцев: Станислас Фоаш описывал Шарля и его подчиненных как «склочных, несправедливых[202] и ничего не понимающих в деле, которым занялись». Магнат прибавлял: «Его плантации могли производить[203] 600 метрических тонн белого сахара, [но] он нашел секрет, как делать только 200. Его мастерские находятся в ужасном состоянии». Фоаш резюмировал, в чем состоит проблема сотрудничества с Шарлем: «Мы потеряем много чернокожих».
С извращенной точки зрения, Шарль поступил правильно, когда назвал невольничье судно в честь дочери. Ведь деньги срочно нужны были ему в первую очередь для того, чтобы вернуть абсурдные суммы, взятые в долг с целью произвести сильное впечатление на общество и сделать рекламу готовящейся свадьбе Мари-Анн[204]. Ее жених – молодой граф Леон де Мольде – происходил из более знатного рода, нежели Пайетри, а потому полагал, что женится на новых деньгах, которые помогут ему оплатить семейные долги.
Мари-Анн де ля Пайетри обвенчалась с графом Леоном де Мольде в часовне Сен-Сульпис 4 мая 1764 года. Как видно из заметок «Gazette de France», эта свадьба стала главным событием придворной жизни, на котором присутствовали сливки французского общества[205]. В приданое[206] невесты входили бриллианты, шикарные платья, здания и сотни тысяч ливров, обещанные на слово. Брачный контракт с соблюдением необходимых формальностей подписали король и все члены королевской семьи.
