Избранное | страница 12
И это, повторяю, самые яркие, самые сильные, по-своему благородные люди! Что же говорить о слабых — они вызывают только жалость и насмешку: и тихий трус Молла Ибрагим, честно сознающийся в своем бессилии, и шумливый прожектер Махмуд Неретляк, шутовством прикрывающий свой ужас перед жизнью, и мудрый Сеид Мехмед, который понял, что единственный путь спасения в этом мире суеты и жестокости — воспитать в себе равнодушие ко всему на свете. Самый близкий Ахмеду человек, его жена Тияна,— единственный образ, в котором Меша Селимович хотел поселить сочувствие и понимание,— не более чем покорное эхо героя, и отсюда странная художественная неорганичность Тияны, в характере которой старательно выписанное бытовое, сугубо «женское» начало должно компенсировать совершенно немыслимый для нее полет философской мысли… Единства не получается; однако и противоречивый образ Тияны по-своему свидетельствует о тяжкой абсурдности и разрозненности мира людей.
Целого нет. Люди раздроблены, бессильны, несчастны. Мир бесструктурен. Солдаты умирают под Хотином за совершенно непонятные интересы Оттоманской Порты. Родственники, измученные ожиданием, шлют солдатам письма, в которых пишут, будто живут хорошо, но письма до солдат не доходят: обозники в первую же холодную ночь разжигают этими листочками костер. Знаменосец, смельчак, не ведающий страха, ходивший в десятки атак и невредимым вышедший из-под тысячи пуль, вернувшись после роспуска войска в свое село, становится садоводом. Падает с груши, разбивается. Ахмед Шабо, заикнувшийся о том, что его мучит бессмысленность происходящего, изгнан со службы и остается в одиночестве, как прокаженный. «И хоть говори, хоть кричи — все впустую, никто ничего не слышит. Еще немного — и начнут проходить сквозь меня, словно я воздух, или брести по мне, словно я вода». Мир романа состоит из жертв и насильников. Таковы люди — если смотреть на них прямо, не убаюкивая себя иллюзиями.
Как быть чересчур зоркому человеку, сделавшему это чудовищное открытие? Как жить?
Зажмуриться. Исчезнуть. «Вжаться в камень», чтобы не заметили, чтоб прошли мимо, чтоб оставили в покое. Как вжимался в камень на глазах Ахмеда Нуруддина человек, бежавший от палачей,— видение, которое выбило из колеи дервиша… Желание вжаться в стену, слиться с камнем, перестать быть человеком — постоянный соблазн и Ахмеда Шабо, героя «Крепости». Если человек — только жалкая тварь, судорожно дерущаяся за свое животное спасение, то где найти силы оставаться мыслящим существом? Чтобы выжить, надо перестать мыслить, надо сделаться тем, что ты есть, так сказать, «по определению»,— тварью.