он у меня красивый все-таки».
Ей захотелось скинуть туфли и сбежать вниз - босиком, придерживая юбку, как там, в старом
бостонском доме, там, где она лежала спиной на сундуке, прижимая его к себе, крича, чувствуя
его поцелуи, слыша его лихорадочный, горячий шепот, а за окном шумел, раскачивался золотой
клен.
Меир посмотрел наверх и подмигнул ей. «Вечером, - усмехнулась Эстер. «Он, наверняка, после
этого со своими армейскими друзьями будет встречаться. Мы все гулять пойдем, а вечером, после
ужина…, - он все смотрел на нее. Эстер почувствовала, что краснеет.
-Люблю тебя, - одними губами сказал муж. Он стал повторять за спикером, подняв вверх правую
руку: «Я, Меир Горовиц, торжественно заявляю, что я буду поддерживать и защищать
Конституцию Соединенных Штатов…»
На Уолл-стрит было шумно, ступени Федерал-холла купались в солнечном свете. «Как красиво, -
вздохнула Рахели, оглядывая оживленную улицу. «А в новом городе, так же красиво будет?»
-Обязательно, - рассмеялся Меир, погладив ее по голове. «Ой, - крикнула Элишева, - смотрите, кто
это?»
Снизу раздалось блеянье ягненка. Маленькая группа мужчин в старых, потрепанных мундирах
Континентальной Армии, расхохоталась. «Капитан Горовиц! - строго сказал один из них. «Почему
не приветствуете полковника, забыли о военной дисциплине».
-Я и мундир никогда не носил, - сочно ответил Меир. Подталкивая Аарона с Иосифом, он велел:
«Пошли, это отличные ребята, начнем с виски, а там посмотрим».
Он помахал рукой женщинам и погладил ягненка: «А тебя, приятель, мы по дороге вернем на
ферму».
Рахели проводила их глазами и услышала шепот Хаима: «Когда папа был разведчиком, на войне,
его называли Ягненком, понятно?»
Эстер заметила, как блестят глаза Дины и обеспокоенно спросила: «Кузина Дина, что такое?»
Женщина вытерла платком щеки: «Не обращайте внимания, кузина Эстер…, Я просто никогда…,
никогда не думала, что так, - Дина запнулась, - может быть…, чтобы евреи…и наравне со всеми».
Эстер взяла ее под руку. С внезапной горечью в голосе, женщина ответила:
-Это кровью нам досталось, кузина Дина. И с неграми, - она страстно откинула голову назад и
раздула ноздри, - так же случится. Мы будем драться за их свободу, драться и умирать - как
умирали за свою. Тогда все мы, - она взглянула на флаг, что колыхался в летнем, теплом воздухе,
свешиваясь с портика Федерал-Холла, - все мы будем равны, как сказано: «И сотворил их Господь
по образу и подобию своему».
