— Да ну вас к шайтану! — чувствуя себя неловко, вмешалась жена Эреше. — Я случайно полную чашку мака оставила у арыка, а потом никак найти не могла. Насилу разыскала…
— Обманывает она! Мы свидетели тому, как она хотела украсть мак, — подхватили сидящие рядом женщины.
Девушки и молодые джигиты собирались маленькими стайками и, смущаясь от присутствия старших, вели между собой тихие разговоры, иногда негромко смеялись.
Занавес раздвинулся, вспыхнула люстра и залила притихший зал ярким светом.
Заведующий клубом Асанкожо, поставив на красное сукно стола графин с водой и стакан, ушел со сцены. Из-за кулис появился председатель колхоза Кенешбек Аманов.
— Уважаемые колхозники, — обратился он к собравшимся, — не подумайте, что это обычная «агитация» Кенешбека. Не могу подобрать слов, чтобы высказать свою радость… Вы пришли сюда точно в назначенное время в культурном, опрятном виде, как будто собрались на праздник, а не на производственное совещание…
— Благодарим вас за то, что приучаете! — крикнул Эреше, и в ту же минуту зал шумно зааплодировал.
— Колхозное собрание считаю открытым. Прошу выдвигать кандидатуры в президиум.
— Кенешбек Аманов!
— Айкан Медерова!
— Эреше Омурбаев!
— Нет возражений против этих трех кандидатур?
— Нет, нет!
Когда президиум занял места за столом, председатель сказал:
— Товарищи, я хочу напомнить. Этот чудесный зал всегда в чистоте содержит тетушка Айтбюбю. Прошу уважать ее труд и поэтому не курить, не выплевывать на пол насыбай[3], не грызть семечки.
— Калыйкан щелкает семечки, как корова силос! — громко раздался голос Айымбийке, вызвавший дружный хохот в зале.
— Ах, ты, дожить бы мне до твоей смерти… Заметила только меня. В прошлые годы ты не хуже меня щелкала! — Калыйкан вскочила с места, бросила злобный взгляд на Айымбийке, потом повернулась в сторону президиума. — Слушай, председатель, если я не буду грызть семечки, у меня начнется изжога. Знает эту мою болезнь и эта паскуда, но делает вид, что первый раз слышит. Разреши мне щелкать, с Айтбюбю ничего не случится, если разок уберет за мною. Ведь недаром же ей трудодни выписывают!
Пока женщина это выкрикивала, с ее губ на пол падала шелуха семечек.
— Что ж, идет! Если в зале только одна вы семечки грызете, то я сам готов за вами убрать, — сказал Кенешбек.
Калыйкан, не заметив в тоне председателя иронии, с победным видом посмотрела на Айымбийке и села на место. А потом обвела остальных торжествующим взглядом и бойко продолжала грызть семечки.
