— Ну че, Максимов, говоришь, глюкозу получил?
— Получил… первый раз за четыре месяца, — ссутулившись, отвечает несчастный Максимов.
Он уже знает, что за этим последует. Один из блатных фамильярно его обнимает и заводит речь:
— Короче, братишка, ты нам займи кружак глюкозы… Завтра наш кент на волю идет, нужно на проводы бак чая заварить.
Максимов знает, что отказать невозможно. Если он откажет, завтра на работе к нему начнутся придирки, а потом и избиения. По физиономии бригадира это сразу можно определить. Губы на широкоскулом лице ползут в улыбку, а в черных с желтизной глазах нескрываемая угроза. Максимов говорит, как и ожидается:
— Да я че, я ниче… берите, ребята…
Дрожащими руками он достает и развязывает заветный узелочек с сахаром и пересыпает в поставленную банку.
— Вот так, мужичок, — хлопает его «блатной» по плечу, — получим — сразу отдадим.
После так называемого второго завтрака из хлеба, соли и воды, вся колония выстраивается на плацу для подсчета заключенных. В центре квадрата стоит начальство. Начальник колонии — русский, начальник спецчасти — казах, замполит — еврей и офицеры-отрядники — в основном казахи.
Прапорщики бегают вдоль колонн, выравнивают, подравнивают, толкают, кричат. Начинается подсчет заключенных.
Мимо учетчика-табельщика из привилегированных заключенных, мимо начальства одна за другой проходят по пятеркам бригады и отряды. Снова и снова после пересчета кого-то недосчитываются… Процедура повторяется опять и опять.
Начальник колонии, русский, как правило, в колонии бывает редко. Молодой, невысокого роста, полный бонвиван, он, по всему видно, живет теплой жизнью гурмана-сластолюбца. Такие люди злыми не бывают, но и, занимая пост, пользы не приносят. Скорее всего способствуют процветанию беззакония в возглавляемом аппарате.
Здесь, в лагере, все это на лицо: толстый, здоровенный, с басмаческими замашками начальник по режиму гнул свою линию. Она сводилась к тому, чтобы карцеры всегда были полными. А когда переполненные камеры уже не вмещали людей, брошенных туда неизвестно за что, он являлся, мудрый, как мулла, всех торжественно освобождал, чтоб тут же начать все сначала.
Длинный, аскетичного вида, начальник спецчасти, был явным фанатиком. Узкое желтое лицо, немигающие глаза, тихий голос. Однажды я подслушал, как он разговаривал с психически больным заключенным.
— Гражданин начальник, — говорил явно невменяемый заключенный, — отпустите меня домой… меня дети зовут, просят купить мороженого и конфет… Я через два часа вернусь!..
