— Ну и чего он ломанулся? Вы хоть узнали? — спросил я.
— Цинканули[4] с другой хаты[5], что был стукачом[6], пацанов вкладывал[7]. Базар[8] такой, — продолжал мой собеседник, — если чё узнаем — сам знаешь, и многозначительно на меня посмотрел.
Мне ужасно хотелось спать. После перехода из КПЗ в тюрьму нас подвергали множеству процедур. Где-то в нижних подвалах, уже не помню, в который раз, снимали отпечатки пальцев. Тюремный фотограф запечатлевал наши физиономии. Верзилы — надзиратели из вольнонаемных ощупывали нашу обувь в поисках супинаторов.
Расспросы и угрозы мне начали надоедать.
— Я пришел с воли, в других хатах не сидел.
— С воли тоже приходят менты[9], — вставил маленький заключенный лет 12–13 на вид.
— Давайте, пацаны, добазаримся, — я перешел на блатной жаргон. — Дайте мне любую нару, завтра на решетке все про меня узнаете. Матрос, так звали камерного заправилу, подошел к одной из нар. В камере воцарилась тишина. Распределение места является одним из наиболее торжественных камерных ритуалов. Наверху сваренной двухъярусной нары, под тряпьем, сжался живой комочек.
Матрос безжалостно сорвал с подростка рваную фуфайку и со всего размаху ударил кулаком по спине.
— Ну, Мороз, сваливай[10] под нару. Ты миф, а мифу нара не положена.
В камере раздался смех. Смеялись в основном те, у кого были свои спальные места.
Среди камерной элиты встречались настоящие верзилы, с крепкими бицепсами, высокие и стройные. Но были здесь и подростки, похожие на карликов, с вялыми злобными лицами, у этих физическая сила в удерживании авторитета роли не играла. Они хорошо уяснили, что жестокость и злоба — здесь лучшее оружие. Их рассуждения в камерных спорах сводились только к одному: отнять личные вещи, принудить к мужеложству, стравить в драке.
Малыш, которого сгоняли с обжитого места, жалобно захныкал:
— Матро-о-ос, я больше не буду мифовать.
Это занятие оказалось бесполезным. Малейшее проявление слабости усугубляло положение вещей.
— Я тебе чё сказал, ишак?! — Матрос ударил его кулаком по голове, затем несколько раз по спине. Удары были тяжелыми, отзывались неприятным звуком: дух! дух! дух! — Сваливай под нару.
Малыша, которого сгоняли с нары, звали Саша, фамилия Морозов. Круглая стриженая голова, пергаментной белизны кожа, круглые голубые глаза, тоненькие ручки и ножки. Суд вынес ему десять лет колонии усиленного режима. Позже я писал ему кассационные жалобы, соответственно был ознакомлен с его преступлением.
