Искры желанья,
снегом давно занесённый след,
тень, не пришедшую на свиданье,
и без вопросов в углу ответ.
Слово
П.Ф. Нилину
Откровенного слова ожог
неожидан, негадан, несладок,
он смешал безупречный порядок
взглядов, мыслей, намерений, строк.
Заметалась, в надежде найти
золотое целебное средство:
воротись безмятежное детство,
чтоб идти по иному пути,
где у правды на тысячах лиц
все века проступают сквозь кожу,
где напрасно я не потревожу
горечь чистую белых страниц,
где раздавленной жабою лесть
присыхает под солнечным светом,
где не стыдно родиться поэтом,
умереть в одиночестве – честь.
Но была за спиною стена.
Впереди лиловато и сиро
плыли тени грядущего мира,
шевеля занавеску окна,
и на сером ковре мостовой
вверх колёсами что-то лежало,
и громадная муха жужжала
над заблудшей моей головой.
А сказавший то слово глядел
Мне навстречу с надеждой во взгляде.
Шёл рассвет.
На чугунной ограде
наклевавшийся ворон сидел.
Весна
Белый день.
Прорастают руки
первоцветом, густой листвой.
Счастье самой тяжкой разлуки
не разбавлено синевой.
Ты напрасно сулишь, кукушка,
долгих лет золотой запас,
отдаю их тебе, подружка,
за короткий и горький час.
* * *
На этой улице просторной,
где ветер странствия сквозит,
окно – площадкою обзорной –
над гнётом времени висит.
На этой улице, где лица
витринами оглушены,
где трели взвившейся синицы
и не слышны, и не нужны,
где вечная бредёт идея,
последний испытав удар,
где совесть мучит чародея,
забывшего свой чудный дар.
На этой улице – ужели?
На этой улице – с тобой
мы повстречаться не сумели,
хоть рядом шли густой толпой.
На этой улице мне было
темно в сплошных лучах огней.
Я эту улицу забыла,
хоть каждый день хожу по ней.
* * *
Отпечалилась, отсвиристела
о сердитой собственной судьбе,
рассказав себя, не опустела –
опостылела себе.
Потянуло к дальнему порогу,
поглядеть, послушать, помолчать.
На его ступенях, слава Богу,
время не поставило печать.
Одарённый Матерью-Природой,
густобров, стеснительно-глазаст,
выйдет человек чернобородый –
лишнего вопроса не задаст,
усмехнётся, хмуро и неловко,
всё подарит, ничего не взяв,
скажет: – Это только остановка,
не волнуйтесь, подадут состав.
* * *
Нет в избранности нашей права
свою преувеличить роль
во славу собственного нрава,
лелея собственную боль.
И нет опаснее угрозы
с набором масок и гримас,
чем пресловутый признак позы,
от веку стерегущий нас.
Нет в нашей избранности власти,
есть право – неоглядно петь,
