– Эту фамилию я получила в Маргите, – призналась Кейт. – Так что называйте меня по имени, так будет лучше.
Несмотря на то что по документам она была Кэтрин, все звали ее Кейт, и ей это нравилось. «Кэтрин» звучало очень уж помпезно; «Кети» наводило на мысль о легкомысленной молоденькой девчушке, а вот «Кейт» было именно то, что нужно: чуткая, умная молодая женщина, у которой множество друзей.
Она Кейт, а когда-то для кого-то была Кэти: «Будь храброй, моя Кэти!»
А сегодня, когда Торн прижал ее к земле, пытаясь прикрыть своим телом – пусть даже угроза представляла собой летевший по ошибочной траектории арбуз, а не смертельную бомбу, – он тоже назвал ее «Кэти». Как странно!
– Вы покажете нам местные красоты? – вторглась в ее мысли Ларк. – До смерти хочется побродить по старому замку на обрыве.
Кейт покусала губу.
– Может, отложим это до завтра? Там сейчас проходят учебные стрельбы местного ополчения. Но я с удовольствием провожу вас до церкви.
– Запомните эту мысль. – Лорд Дру отодвинул штору на окне. – Похоже, прибыли наши вещи.
Кейт проследила за его взглядом и несказанно удивилась, увидев караван из… трех карет, который остановился перед «Рубином королевы». Все они были доверху нагружены чемоданами и сундуками, содержимого которых наверняка хватило бы на небольшую колонию.
– Ну слава богу! – воскликнула тетушка Мармозет. – А то у меня осталось всего три леденца.
Торн никогда не изменял своим привычкам.
В этот вечер, после того как все разошлись, он вернулся в свое одинокое жилище, расположенное в одной из четырех башен цитадели замка Райклиф, вытряхнул пыль из офицерского кителя и до блеска начистил сапоги. Закончив подготовку к следующему дню, он сел за маленький, грубо сколоченный стол и принялся перебирать и оценивать события минувшего дня.
Это тоже входило в каждодневную привычку. В пехоте он служил под командованием тогда еще подполковника, а теперь верховного генерала Райклифа, Брэмвелла. После каждого сражения тот усаживался с картами и журналами приказов и донесений, чтобы досконально восстановить ход событий. Торн помогал ему припомнить все детали. Вскоре картина дня лежала перед ними как на ладони: что именно сделано; где было принято ключевое решение; какая территория занята; каковы потери личного состава – словом, все.
Самое главное, каждый из них ставил перед собой один и тот же вопрос: можно ли было поступить как-то по-другому, чтобы достичь результатов более щадящим способом? В большинстве случаев они приходили к одному и тому же выводу: нет. Повторись ситуация, они поступили бы точно так же. Этот ритуал помогал справиться с чувством вины и сожаления, которое нельзя было оставить бесконтрольным: постепенно накапливаясь, оно могло стать навязчивым состоянием и в конце концов привести к беде.
