– Я так понимаю, пианино у вас есть. – Он пока не представлял, каким образом инструмент можно перевезти в глубь лесов, но транспортировка – дело десятое.
– А ученики?
Торн нетерпеливо отмахнулся:
– Появятся дети, в конце концов.
– Я преподавала дочерям герцогов и лордов, а теперь что, буду учить соседских?
– Нет, я имел в виду наших – наших детей.
Ее брови полезли на лоб, и прошло довольно много времени, прежде чем она обрела дар речи.
Он не стал извиняться за намек.
– Теперь поговорим обо мне. Все знают, что я ни одной женщине не сделал бы предложение, если бы частью договора не была постель.
Щеки у нее стали пунцовыми, а Торну вдруг предстала живая, яркая картина, как они лежат вдвоем в свежесрубленной хижине, на набитом соломой матрасе, укрытые стеганым покрывалом. Он зарывается в ее нежное тело, не обращая внимания на холод и вой волков. От аромата ее волос его тянет в сон.
Картина воспринималась как райское видение, и, стало быть, все это недостижимо. К тому же, как ему представлялось, ее не привлекают подобные романтические ситуации.
– А как же любовь?
Торн удивился.
– А что любовь?
– Вы хотите сказать, что любите меня? Иначе как воспринимать разговоры о детях, которые у нас появятся? Как поверить, что вы способны играть и смеяться вместе с ними, открыть для них эту каменную пещеру, которую вы называете своим сердцем?
Торн не считал возможным даже говорить на эту тему, иначе признался бы давно, еще несколько месяцев назад.
– Нет нужды вовлекать во все это любовь.
– Но мне это нужно.
– Мисс Тейлор…
– Тогда ничего не получится. – Она потерла бровь. – Никто не поверит, что я согласилась бросить подруг, работу, свой дом и свою страну. И ради чего? Пересечь океан и поселиться на краю света с человеком, который не понимает, что такое любовь? В Индиане?
Торн взял ее за плечи и заставил взглянуть ему в лицо.
– Мы совсем не подходим друг другу. Я это знаю. Может, у меня никогда и не получится сделать вас счастливой. Мне это тоже известно. И не надо лишний раз напоминать о том, что вы заслуживаете большего.
Ее взгляд смягчился.
– Извините. Мне так жаль! Не нужно было говорить…
– Приберегите извинения для других. Вы сказали правду, а я просто согласился.
– Нет-нет. Мне непереносима мысль, что я… – Она потянулась к нему.
Святый боже! Прежде чем Торн успел увернуться, отступить назад или схватиться за меч, она приложила руку в перчатке к его щеке. Ладонь оказалась теплой и шелковистой. Прикосновение потрясло его до глубины души.
