— Театр полон?! — сказал спрыгнувший с тепловоза Валахов.
— Да не уйти никак, — лениво согласился с ним бородатый паренек. — Сто тридцать седьмое действие трагедии смотрим — захватывающее искусство.
— Так, — сказал Валахов в ответ на несколько витиеватое сообщение бородача, и больше он пока ничего не сказал, да и нечего тут было говорить: выходило, что его, Валахова, обвиняли в срыве работы или, в лучшем случае, в нерасторопности.
— Время идет, а заработок стоит. Нам нужен бетон, мы строить сюда приехали, а не пальцем в носу орудовать, извините, Андрей Васильевич! — уже прямо заявил Валахову все тот же бородач.
«Гитарист, наверное… Акын», — решил про него Валахов. И, не взглянув на бородача, склонился над разобранной бетономешалкой.
Хорошо, что остальные ребята пока молчали. Впрочем, в этом их молчании Валахову не так уж трудно было почувствовать осуждение. Но он не стал оправдываться и не сказал им ни слова о том, почему до сих пор в Узень не пришла новая бетономешалка, да их, видимо, мало интересовало все это.
«Какое им дело до запахов нашей кухни?! — рассматривая известные ему как свои пять пальцев внутренности бетономешалки, невесело думал Валахов. — Какое моим парням дело до шкурничества Потоцкого и ловкачества Асакяна? Не хватало только ударить себя в грудь кулаком и начать доказывать собственную невиновность: дескать, это другие виноваты, а ваш прораб, ребята, парень что надо… Обошли его только на кривой. Но ничего — посидите с месяцок, пока он в газетку про плохих дядей напишет… А что ему делать?.. Это только с вас он умеет хорошо и громко требовать».
Валахов выпрямился и, не очень-то ласково усмехаясь, обвел всю собравшуюся тут бригаду Сереги Попружного долгим взглядом.
— Ну вот что, — сказал он, ни к кому персонально не обращаясь. — На этом месте завтра будет стоять новенькая техника. А сейчас убирайтесь отсюда заниматься культурным отдыхом! — Так сказал своим ребятам Валахов, и они сразу же разошлись по жилым вагончикам.
Остался только Валька Соловьев. Закинув руки за голову, он лежал на куче песка и смотрел в небо. Валахов тоже лег рядом с ним и рассказал ему все, что сам знал про бетономешалку, Асакяна и Потоцкого. А про свою знакомую он ничего не рассказал. Подумал только, что ее зеленые глаза слишком уж наивно выглядят.
Лежать на песке и, прищурившись, смотреть в раскаленное желтое небо было хорошо. Слишком уж хорошо. И, наверное, поэтому Валахов быстро вскочил и заявил Вальке Соловьеву:
