— Не нужно обманывать себя. — Ответил ей приставник, глядя в темно-синие глаза оборотня. — Последние события затронули ваше сердце. Не знаю как маги, но вы, Лианна, не сможете остаться в стороне, и ждать, чем все окончится. Так же как и я, не смог остаться в стороне, когда понял, что игра началась.
— Что вы имеете введу? Какая игра?
— Игра древних рас и древнейших родов человечества. Игра, в которой приз — это ваша жизнь и власть. Игра, в которой победитель получает все, а проигравший идет на корм стервятникам. Игра, которую начали за долго до нашего рождения. Но в этой игре вы не одиноки. По крайней мере, эти два богомерзких умертвия последуют за вами.
— Откуда ты такой умный взялся только, молитвенник с ногами, — поспешил ответить ему Мойше, стараясь спрятать те чувства, которые вызвали у него слова приставника. — С чего ты взял, шо знаешь о наших планах? Ты не можешь знать, шо мы собираемся делать.
Приставник проигнорировал оскорбление «богопротивного умертвия», и ответил спокойно:
— За годы служения я научился разбираться в чувствах, и не только людей. Но, честно говоря, у нас собралась не совсем традиционная компания героев.
— А чем тебе не нравится наша компания? — Спросил Изе, выковыривая из подземной норки перепуганную полевую мышь.
— Сколько можно жрать?! — Не выдержал Мойше, обращаясь к Изе.
— А шо я сделаю, шо голоден…
Тем временем возвратился Илрон. За весла сел Мойше. Потом переехал Изе. Когда Мойше возвратился вновь, в лодку села Лианна.
Несмотря на то, что на дне лодки стояла холодная вода, а неумолимое течение норовило разбить ветхую лодочку о речной лед, лодка, ведомая сильными руками умертвия и оборотня, уверенно шла вперед.
Когда лодка коснулась другого берега Реки Волка, Мойше сошел на землю.
— Пойдем, — произнес он.
— А как же отец Михаил? — Спросила девушка.
— Да ну его, попа недоделанного. Нужен он нам, как корове седло.
Лианна несколько мгновений прислушивалась к своим чувствам. Одни из них говорили, что умертвие прав, и без приставника у них будет меньше забот, но врожденное чувство справедливости, притаманное лишь Волкам, кричало, что так нельзя. И она поняла, что отец Михаил был прав. Она не сможет отступить. Ее совсем не тянуло в Академию. Ее душа рвалась в Гиену, чтобы встретится с любимым врагом…
— Мы не можем предать его.
— Ли, ты шо, свихнулась?! Он враг! Тот, кто сжигает таких как мы на кострах! Почему мы должны спасать его?
— Не знаю, но чувствую, что он не такой как все священники Степи.
