Среди собравшихся пробежал шепот.
— Великий Ярослав подписал мир, и через три года греки отослали нас домой. Вот, стало быть, почему у меня выколоты глаза, золотко мое Анна Ярославна.
Анна подошла и опустилась на колени перед воеводой, взяла его искалеченную руку и прижалась к культе губами.
Вышата отстранил ее.
— Мне не нужна твоя жалость, княжеская дочь.
— Это не жалость, воевода Вышата, а знак моего уважения и благодарности, поверь мне.
— Звук твоего голоса доказывает твою искренность. Дозволь, я обниму тебя.
Анна с готовностью прижалась к нему.
— Ты все такая же красивая, как и была тогда, когда я видел тебя в последний раз. Ты была ведь еще ребенком, я хорошо помню твои румяные щеки, твои рыжие волосы, помню, как ты возвращалась вместе с отцом с охоты. Этому французскому королю очень повезло; он берет в жены самую красивую девушку нашей земли!
Тело Анны напряглось, и это движение не ускользнуло от слепца.
— Тебе что же, не нравится замужество? — спросил он, понизив голос. — Если что, прикажи только, и я стану твоим защитником, не позволю тебя силком выдавать.
— О нет, нет, великий Вышата, я очень счастлива…
— Тогда забудем горести и выпьем за будущую королеву Франции! — воскликнул он. — Не будем омрачать последние часы Анны среди нас рассказами о наших поражениях, — пробормотал воевода, повернувшись в сторону Новгородского князя.
— Воевода Вышата прав, — сказал Владимир, поднимая чашу. — Выпьем же за венчание и за славу сестры нашей.
Все подняли кубки и выпили за счастье Анны, которая только лишь пригубила вино из своей чаши.
А потом началось пиршество, сопровождаемое выступлением музыкантов, ручных медведей, плясками, борьбой. Вина, привезенные из Византии, погружали гостей в веселое опьянение, делавшееся все более шумным.
Анна утомилась и незаметно выскользнула из-за стола.
На новгородских укреплениях ночь была великолепна, воздух тепел и наполнен пряным ароматом. Анна с наслаждением вдохнула сладкий запах мяты и тины. Луна освещала озера, болота, величественную реку, — все такое родное, такое знакомое. Братья и сестры предпочитали Великий Киев, возведенный Ярославом по образцу Царьграда. Странники говорили, что тринадцать куполов и приделов Святой Софии по своей гармонии могут соперничать с соборами византийской столицы.
Из месяца в месяц многочисленные живописцы и скульпторы украшали храм, чередуя традиционные религиозные сцены с картинами охоты, рыбной ловли и игрищ. Анна и ее сестры даже как-то позировали греческому художнику, который начал писать на стене здания большую фреску, представлявшую Великого князя с семьей.
