Мы всё выносили на приговор света,
И свет сознавался, что лучшего нет,
Чем самый воинственный из факультетов
Географический факультет.
И, за собою ведя напролом
На северо-запад песок и зной,
Карта блестит над моим столом
Азиатскою желтизной.
Так понемногу, без потрясений,
На виражах замедляя шаг,
Скромная жизнь моя по воскресеньям
В девять утра начинается так:
Приходит приятель,
во рту папироса,
И нос броненосца
и ноги матроса,
Горит синевою военных штанов
Борис Александрович Логунов.
Пока не пришлось мне, изъездив страну,
В пустынях Востока трудиться, —
Мы с ним совершаем сегодня одну
Из пригородных экспедиций.
Дорога набита до суеты
Природою, пьяною в лоск.
Шатая деревья, качая кусты,
Навстречу идет Краснофлотск.
И вот, у Союза Республик на грани,
Волны дозорную пену шлют…
— Береговой охране
Наш боевой салют!
Вам, занесенным грузно
Над широтою вод,
Щупальцам форта Фрунзе,
Вытянутым вперед.
Это отсюда, от голой земли,
От нищей экзотики дикарей,
Поворачивала корабли
Повелительница морей.
И если на сторожевые года
Подует вторыми ветрами угроз,
И если под пулями дрогнет вода
(Тут слово имеет матрос):
— Тогда, на все готовая,
Ударит за моря
Двенадцати дюймовая
Красавица моя! —
А я, и не нюхавший пороха сроду,
Как допризывник девятого года,
Клянусь,
чтоб равняться эпохе под стать
Все недожитое наверстать.
Довольно. Беру во свидетели день, —
Я хвастаться больше не стану.
Я парень как парень, Студент как студент,
По циклу Афганистана.
И вижу я так:
у горячих камней,
В болотах верблюжьей мочи,
Вонючей тропинкой подходят ко мне
Скуластые басмачи.
Я падаю наземь с пробитым виском.
Качается почва…
И снова,
Как синее пламя, над желтым песком
Сверкают штаны Логунова.
Дорога в казармы идет по кустам.
