Те беспомощно переглядывались. Потом студент, тряхнув головой, вымолвил басом:
— Я полагаю, что...
Поперхнулся, мучительно покраснел и, опустив глаза, докончил почему-то шепотом:
— Как честный человек... Так что при этих обстоятельствах, напоминающих дни гражданской распри Древнего Рима...
И смолк.
— Ну что же? — нетерпеливо сказал Левшин — Только ваш Древний Рим вы бы оставили, государь мой!
Студент сконфуженно улыбнулся и толкнул угловатым локтем сидевшего рядом с ним отца Сергия:
— Говори ты!
Священник развел беспомощно руками.
— А что же я могу сказать при сих обстоятельствах? — пропел он жидким тенорком. — Смущен дух мой, и преисполнена скорби душа. К тому же, я посылал в губернию цидулку, испрашивая у его преосвященства наказа и пастырского наставления, но, к моему вящему прискорбию, до сего дня ответа не удостоился.
— А ты что скажешь? — обратился ротмистр к причетнику.
Тот напыжился, несколько раз раскрыл рот, как вытащенная рыбаком на берег рыба, выдавил из себя какие-то странные звуки, походившие на бульканье или шипение самовара, и спрятался за спиною студента.
— Благородный господин офицер, может быть, дозволит мне иметь честь сказать несколько слов? — четко выговаривая вычурно построенную фразу, сказал Штейнер.
— Прошу!
— Я полагаю, что правительству ее императорского величества, всемилостивейшей государыни Екатерины Алексеевны, надлежало бы немедленно прислать в сии провинции побольше зольдат... Но только настоящих, хороших зольдат. Без хороших зольдат, которые будут во всем послюшные против своих официрен...
— Правительство об этом уже позаботилось. Из действующей армии уже вызваны некоторые части. Но армия далеко...
— Здесь был голос... То есть, некоторые молодые помещики говорили, что сюда придет сам генерал Суворов.
— Возможно. Очень даже вероятно. Как только представится малейшая возможность, Суворов примчится сюда.
— Тогда все будет в полный порядок! — облегченно вздыхая, заявил немец. — Иначе все будет приходить в полный беспорядок. Этот глупый мужик Иван совсем сходил с ума из-за своего сумасшедшего Емельян... Если бы такой пьяный разбойник осмелил показать свой нос у нас в Германии...
— Да, все это хорошо! Но я хотел бы знать, что делается тут?
— Их сиятельство князь изволили уехать в Казань! — выдавил из себя тенорком священник. — Мы же без их сиятельства — как овцы без пастыря. Истинно, как овцы без пастыря... Что мы можем?
— Позвольте, батюшка! Да разве вы не понимаете, что речь идет и о ваших головах?
