Пугачев-победитель | страница 13
— Бей, не жалей! — время от времени взвизгивал Дорофеич, дергая измызганную веревку.
И Кирюшка, подпрыгивая, рвал тонкие веревочки малых колоколов.
Спугнутые колокольным звоном сизые голуби, для которых колокольня служила пристанищем, носились над широко раскинутым селом, вычерчивая в голубом небе круги.
— Передохнем малость, Кирька! — предложил сыну Дорофеич. — Уф-фа! Упарился дюже!
0 забулькал, словно давясь смехом.
— Тятька! — крикнул глядевший в пролет Кирюшка. — Чего это?
— Ну?
— Птица, говорю, чево летит?
Дорофеич воззрился по тому направлению, которое указывала коричневая и покрытая корою струпьев от бесчисленных царапин рука Кирюшки.
— Воронье степное летит! — вымолвил Дорофеич.
— Тятька! А сколько их, воронья того? Будет сто?
— Сто?! Эв-ва, хватил! Тут, брат, тыщею пахнет. Одно слово — видимо-невидимо!
— А куда они, тятька, летят?
— Дурак? Аль не видишь? От восхода на закат.
— Из Сибири, тятька?
— Сибирь — далеко. Из степей… А, может, оно и впрямь из Сибири. Она, ворона, такая... Одно слово, каторжная душа...
— А зачем она летит?
— А кто ж ее знает. Поди, спроси ее!
— А как я ее спрошу? — допрашивал Кирюшка.
Плоское лицо Дорофеича засияло лукавою улыбкою.
— Самое простое дело. Возьми у мамки жменю соли, изловчившись, да и насыпь ей, вороне, на хвост. Она и сядет. А ты тут ей и производи допрос с пристрастием... Ха-ха-ха!
— И все-то ты врешь, тятька! — обиделся Кирюшка.
— Люди ложь, и я тож! Но, промежду протчим, давай-ка опять вдарим. Штой-то народ неоченно собирается до церкви! А што касаемо воронья, то пущай себе летит. Небось, здесь на жительство не останется. Налетит и пролетит, куда следует. У него, у воронья, говорю, свое дело. Ишь, словно рать какая идет. Валом валит...
— А с чево бы это тятька? — продолжал допытываться неугомонный Кирюшка.
— Может, свадьбу воронью празднуют…
— А рази бывает воронья свадьба, — усомнился мальчик.
— Ого. Та-кой тебе пир на весь мир задают! Одно слово — каторжные души! Но ты того, говорю… Не зевай! Вдарь-ка в малые колокола, покедова я язык раскачаю.
Задребезжали опять нестройно малые колокола. Потом раскачавшийся железный язык большого колокола коснулся его края. Колокол слабо и печально охнул.
— Не любишь? — засмеялся Дорофеич. — Прямо, боярин! Спокойное житье ему требовается. А, вот, я тебя как хлопну...
Сильнее раскачавшийся железный язык звонко ударил в край колокола, и с колокольни полились гулкие дребезжащие звуки.
— Бам-бам-бам...
— Тятька! От барской усадьбы солдаты на конях бегут, — весело вскрикнул Кирюшка.