– Всё правильно, – вздохнул Хаймович. – Попробуй нажать на клавишу, знаешь, такую…
И Хаймович принялся пальцами рисовать на полу загогулину.
– На ней слово не по-русски написано, но первая буква похожа на русскую Е.
– Нажал.
– И что?
– Пишет, что пароль введен неправильно. Спрашивает: пароль забыли?
– Подсказку жми.
– Где?
– Боже мой, – Хаймович заломил пальцы. – Ладно, чем черт не шутит. Палочка на месте, моргает?
– Да.
– Буквы русские на доске видишь?
– Ага.
– А сбоку цифры есть?
– Есть.
– Набери: 04061966.
– Набрал. Только тут точки вместо цифр.
– Так и должно быть. А теперь жми клавишу, ну ту самую, которая загогулиной.
– Есть! Пишет: вход в систему выполнен. Тут квадратик вылез: пишет, что введен режим безопасности «А» и спрашивает: отменить? Ниже два квадратика: «да» и «нет».
Хаймович прислонился к стенке и схватился за сердце. Федя подскочил к нему.
– Тихо, дети мои, тихо… – сдавленно произнес старик. – Всё просто настолько замечательно, что мне не верится. А теперь, Максим, видишь стрелочки на все четыре стороны?
– Нет… А, вижу.
– Наведи стрелочкой на «да» и подтверди. Жми загогулину.
– Всё. Пишет, что режим безопасности снят. Вы только ко мне не рвитесь по лестнице, – я замялся, как-то не верилось в удачу. – Вдруг защита еще есть. Я сам к вам приду.
Я развернулся к выходу и уже на пороге комнаты услышал:
– Никогда не думал, что все так просто… У него оказался тот же пароль, что и на домашнем компьютере. Сколько раз я говорил, это слишком просто, только чайники ставят в пароль свой день рождения.
– А чей это день рождения? – спросил Косой.
– А я разве не сказал? – очнулся Хаймович. – Да соседа моего – Мухи.
* * *
Апатия охватила меня, мне было совершенно все равно жить или умереть. Только торопить смерть не спешил, некое сознание греховности сдерживало меня. Да, я помогал выжить другим. Но всё это как-то порывами, приступами. Что-то происходило с моим метаболизмом. Впрочем, я теперь много чего мог. Научился отключать болевые рецепторы, замедлять сердечный ритм. Тело почти полностью подчинялось моим прихотям и нуждам. Однажды, когда на балконе высотки застрял мальчишка, я пополз по отвесной стене и вытащил его. Забавный был мальчуган, он так напомнил мне… Может быть, мне нужно было взять на себя заботу о детях? Я заботился о них по-своему… Они должны были вырасти на обломках цивилизации, вырасти совсем другими людьми.
* * *
Вприпрыжку спускался по лестнице. Торопился услышать, что Хаймович может еще интересного рассказать, пока сам не свой. Из него ведь потом слова клещами не вытянешь.
