Помимо этого, «взрывная» волна августовского дефолта достигла и нас. До первого сентября нас кормили мало и невкусно. А после стали не давать умереть с голоду… Я опять провалился в непонимание происходящего после нескольких таких завтраков, обедов и ужинов. А выглядело это так.
Перед приемом пищи (это военное выражение, застрявшее в моей голове на всю жизнь) заходит офицер (один из ротных), ест свою пищу, которая готовится отдельно и достаточно вкусна (Я решил, что они слышать не слышали о Суворове, который питался из одного котелка с солдатами и понимал все тяготы и лишения последних). Затем командует зайти роте. И уходит, чтобы не видеть этого зрелища.
160 нахимовцев садятся по шесть человек за столы, на которых перед ними по половинке тарелки воды с капустным листиком. «Суп», так тщательно сдобренный красным перцем, что есть не представлялось возможным даже любителям острого, имел вид океанской чистой воды, в которой виднелось дно. Во второй кастрюле — картошка, залитая кипятком, компенсирующим весовую недостачу. В первый день, когда мы узрели наш нынешний рацион для растущего организма, все поделили поровну. Итог: второго досталось по одной алюминиевой ложке каждому. Чаще всего бывало две картофелины на шестерых. Или по тому же весу темно-серых, грязных макарон, плавающих в мутной, неслитой воде. Вот такие порции были в этом училище в 1998 году. А хлеба вообще не было. Вместо него на тарелке лежали сухари, пропитанные какой-то спиртовой жидкостью, которые во рту растекались с пощипывающим привкусом тройного одеколона, пикантно отдавая в нос и желудок. Если с утра натощак съесть, то можно захмелеть и мучиться изжогой весь день. Но и их было ограниченное количество. И конечно же, ЧАЙ, имеющий тот самый вкус, не забытый до сих пор. Богатый букет ароматного брома, непревзойденной соды и сумасшедшего бонуса в виде то и дело всплывающих мышиных фекалий в наших кружках заставлял отказываться от «напитка богов».
— Рота! Сесть! Приятного аппетита! — произносил офицер и, слыша вдогонку хоровое «спасибо!», уходил. Потому что дальше начинались «джунгли». Битва за еду длилась несколько минут, и правило было одно для всех — кто сильнее, тот и съел. Со всех сторон разносились глухие шлепки по человеческому мясу, сдавленные вскрики и всхлипывания тех, у кого не хватало сил бороться за ПОМОИ. Вот кого-то оглушили табуреткой и он, ковыляя, отдаляется от места дележки, сжимая в руке сухарь — единственное, что успел схватить в первые секунды «пиршества»… Надо ли говорить, что к таким реалиям жизни я был совсем не готов и после нескольких неудачных скоротечных боев довольствовался одними сухарями. Я был просто один…
