Изрядно похудев и устав от осознания беспредела со стороны всего и всех, я решил отчислиться. Себя в это время помню плохо, потому что провалился в состояние забитого и голодного животного. Не могу сказать, что мне было хуже всех. Видел и посильнее забитых. Когда впятером каждый день бьют одного, не давая подняться. А если и дают встать, то только для того, чтобы стало интереснее измываться. Я первый раз в своей жизни видел насилие и отсутствие норм морали в ТАКОМ количестве в том месте, где этого не ожидал. Всю жизнь мне промывали голову идеологией военного братства и «белой кости» во флотской сфере, тогда как РЕАЛЬНОСТЬ тыкала меня носом, словно котенка, во что-то мерзкое, но настоящее, и пахло это все соответственно.
(Позже, спустя несколько лет, я думал об этом как о необходимости подобного поведения в подростковой, самой жестокой среде в замкнутом пространстве. Наверное, только в ограниченном пространстве можно увидеть сущность человека. Здесь не надо носить маски, потому что бесполезно. Сбросить маску и открыть свое истинное лицо — вопрос времени. Максимальный срок, который я наблюдал, — полгода).
Но вернемся ко мне. Говорят, что все болезни от нервов, только триппер от удовольствия. Поскольку удовольствия я не испытывал, а накопление негатива в душе и голове перевалило очередную грань, меня снова свалила эта жуткая болезнь. Я снова не мог ходить. В госпитале, по идее, больной должен был излечиться, восстановиться и выспаться. А вышло немного иначе… Шла первая чеченская кампания, и госпитали были переполнены ранеными бойцами. Контуженные, без конечностей и сильно обожженные, они потеряли в грязи этой войны больше, чем здоровье. Память терзала их душу. Они рассказывали о том, как кричат сгорающие, как спички, люди в танке. О том, как страшно подбирать кишки товарища, зажимая его рану, не понимая, что тот уже не дышит. О том, как попавшие в плен жалели, что еще живы… Впереди их ожидало существование инвалидов на 2000 рублей в месяц, отсутствие личной жизни, осознание своей ненужности во всех сферах общества и кошмары, охватывающие по ночам, в которых снова шла война. Немного придя в себя, они пили растворитель для стекол «Снежинка» и били всех, кто имел отношение к офицерам. Следовательно, курсантов. Я не знал, как объяснить, что мне 14 лет. Они даже слушать не стали. Кошмар продолжался каждую ночь. В пьяном угаре, дыша перегаром, они вытаскивали меня из постели и били, в издевку называя Шакалом. А я корчился на полу и уже ничего не говорил, только пытался дышать в перерывах между ударами. По сравнению с этим происходящее в училище показалось цветочками. Ведь все познается в сравнении…
