— Проститутка ты! — вскричала Аллочка в голос, взвизгнула. — Наташка шлюха, блядь, телом торгует, а ты чем?
Саша схватился за горящее лицо.
— Наташка, Натали, тело свое продает — дорого. А ты душу наизнанку вывернул за копейку, и за копейку эту ты у Наташки даже ночи одной не купишь, дороже ночь ее стоит, чем весь ты сам с потрохами, со штанами своими и с тапочками! Проститутка ты, гнида! Наташка тело продает, а ты что? Любовь? Ты-то любовь продал, не тело! Трескин! — повернулась она к шефу. — Позвони в бар, пусть Наташка спустится, может пришла.
Нужно было встать и уйти, но этого простого действия Саша сообразить не мог.
— Ударила… Ерунда какая, — прошептал он бессмысленно.
Потрясение, враз постигнутая им глубина несчастья, лишили его самолюбия. Под тяжестью оскорбления и стыда, ощущая, что рухнуло все, он утратил восприимчивость ко всякому частному чувству. Только самолюбие могло бы сейчас спасти, но самолюбия не было.
— Не понимаю, — утираясь ладонью, проговорил Саша.
Иного от него и не ждали.
— Натали? — Трескин с сомнением покосился на телефон. — Кому она здесь нужна? Сашок, нужна тебе Натали?
— Зачем она меня ударила? — тихо, словно пытаясь что-то себе уяснить, произнес Саша.
Аллочка презрительно скривилась. Аллочка отошла в дальний угол комнаты, уселась, ногу закинула на ногу, а руки плотно сцепила на груди — зажала. Руки она лишила свободы, но нога, что лежала на колене, подергивалась, босая ступня, зависнув без опоры, мелко через неправильные промежутки вздрагивала.
— Хорошая девушка Люда, — неведомо для кого произнес Трескин. — Милая, скромная и очень порядочная.
— Главным образом скромная, — резко откликнулась Аллочка.
— Если найдется девушка, которая полюбит во мне не состоятельного человека, а просто Трескина, такого, каков я в глубине нутра, — продолжал он вольную цитату из статьи «Шаг в будущее», — я отдам ей руку, сердце ну и… что там еще есть. Мы это сейчас проверим, выясним, не откладывая, найдется такая девушка или нет.
Он обратился к роскошному шестидневнику на скрепах и стал его листать — там где-то записан был номер телефона.
— Хочешь голос услышать? — спросил он потом у Саши, уже взявшись за трубку. — Волнующий такой голосок… дождичек ласковый… Это наша с тобой девочка… Людочка. Хочешь?
Бледный и онемевший, Саша не мог ответить ни да, ни нет. Он только смотрел на Трескина расширенными глазами — так следят, наверное, за приготовлениями палача, не понимая еще всех подробностей предстоящей пытки. Все уже было ясно, а Саша отказывался понимать, оглушенный.
