— Это трудно объяснить. В двух словах не объяснишь, я не знаю, — сказал Саша, вновь покривив душой. Он знал. Догадывался, во всяком случае.
— И ты, наверное, как-то ее себе представляешь?
Саша кивнул.
— Ну… и узнал ты ее в Наташе?
— Нет… Это не она.
— Значит, обманулся. А она что… меня красивее?
— Нет. Ты очень красивая. — Он окинул Аллочку скользящим взглядом, на мгновение задержался там, где плотные борта пиджачка расходились, приоткрывая твердую ложбинку между грудями. Под пиджачком с атласной подкладкой у Аллочки ничего не было; рукава она закатывала, обнажая запястья.
— Как она одевается?
— В том-то и штука… — Примиряющая улыбка озарила Сашу. — Мне чудится… она босиком ходит.
— С чего ты взял? — невпопад удивился Трескин.
Тогда как Аллочка, напротив, не видела надобности удивляться. Не наклонившись, она подцепила каблуком задок другой туфли и ловко ее скинула, в следующий миг отлетела в сторону и вторая.
— Вот! — Аллочка взмахнула ногой, предъявляя Саше стопу. На низком диванчике это было рискованное движение.
— Колготки снять, — заметил Трескин.
— Обойдешься! — резко отозвалась Аллочка, однако тут же послушалась. — Отвернитесь!
Саша задрал голову и услышал шуршание, легкое потрескивание, шелест капрона. Долго не выдержав, он покосился: колготки она спустила ниже колен и торопливо скатывала. На пол они легли, как хлопья сажи.
— Ну? — Аллочка вскочила босиком.
Ноги стройные, но тонкие, с неразвитыми икрами, казались неестественно длинными еще и оттого, что были открыты снизу доверху. Черная юбочка ничего не прикрывала, точнее прикрывала лишь то, что уже не было собственно ногой, хотя установить это с исчерпывающей достоверностью вряд ли было возможно.
— И еще синий комбинезон такой. Почему-то мне комбинезон мерещился, мешковатый.
— Я серьезно, а ты чушь городишь, — сказала Аллочка. — Где я тебе сейчас комбинезон возьму?
— Тогда совсем разденься, — гнул свое Трескин. — Остальное тоже снимай!
Аллочка свирепо фыркнула.
Однако, как Саша догадывался, Аллочка чего-то ждала. Оставалось неясным только, ждала ли она слова или действия или, может, ждала чего-то такого, что нельзя было выразить ни словом, ни действием, потому что ожидание ее было и неосознанно, и неисполнимо.
— Ну да… Очень хорошо, — пробормотал Саша, остро ощущая убожество своих ненужных слов.
— Что хорошего-то? — язвительно отозвалась Аллочка. — Очень мне нужно, что он сейчас скажет!
Саша безмолвно согласился с Аллочкой и на этот раз.
