– Послушай-ка, старый разбойник, – весело обратился он к Додсону, – а ведь ты оказался прав, дело-то выгорело. Ну и голова у тебя, прямо министр финансов. Кому угодно в Аризоне можешь дать сто очков вперед.
– Как же нам быть с лошадью, Боб? Засиживаться здесь нельзя. Они еще до рассвета пустятся за нами в погоню.
– Ну, твой Боливар выдержит пока что и двоих, – ответил жизнерадостный Боб. – Заберем первую же лошадь, какая нам подвернется. Черт возьми, хорош улов, а? Тут тридцать тысяч, если верить тому, что на бумажках напечатано, – по пятнадцати тысяч на брата.
– Я думал, будет больше, – сказал Акула Додсон, слегка подталкивая пачки с деньгами носком сапога. И он окинул задумчивым взглядом мокрые бока своего заморенного коня.
– Старик Боливар почти выдохся, – сказал он с расстановкой. – Жалко, что твоя гнедая сломала ногу.
– Еще бы не жалко, – простодушно ответил Боб, – да ведь с этим ничего не поделаешь. Боливар у тебя двужильный, он нас довезет куда надо, а там мы сменим лошадей. А ведь, прах побери, смешно, что ты с Востока, чужак здесь, а мы на Западе у себя дома и все-таки тебе в подметки не годимся. Из какого ты штата?
– Из штата Нью-Йорк, – ответил Акула Додсон, садясь на валун и пожевывая веточку. – Я родился на ферме в округе Олстер. Семнадцати лет я убежал из дому. И на Запад-то я попал случайно. Шел я по дороге с узелком в руках, хотел попасть в Нью-Йорк. Думал – попаду туда и начну деньги загребать. Мне всегда казалось, что я для этого и родился. Дошел я до перекрестка и не знаю, куда мне идти. С полчаса я раздумывал, как мне быть, потом повернул налево. К вечеру я нагнал циркачей-ковбоев и с ними двинулся на Запад. Я часто думаю, что было бы со мной, если бы я выбрал другую дорогу.
– По-моему, было бы то же самое, – философски ответил Боб Тидбол. – Дело не в дороге, которую мы выбираем, – то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.
Акула Додсон встал и прислонился к дереву.
– Очень мне жалко, что твоя гнедая сломала ногу, Боб, – повторил он с чувством.
– И мне тоже, – согласился Боб, – хорошая была лошадка. Ну да Боливар нас вывезет. Пожалуй, нам пора и двигаться, Акула, сейчас я все это уложу обратно – и в путь; рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше.
Боб Тидбол уложил добычу в мешок и крепко завязал его веревкой. Подняв глаза, он увидел дуло сорокапятикалиберного кольта, из которого целился в него бестрепетной рукой Акула Додсон.
– Брось ты эти шуточки, – ухмыляясь, сказал Боб. – Пора двигаться.
