НЕСТЕРОВ: А где вы взяли золотые часы?
СИВОЛОБОВ: Не брал я золотых часов! (Мысленно: «Все. Сонька раскололась начисто. Ну, ничего. Скажу — оклеветала из ревности. Лишь бы Генка Смирнов не подгадил. Авось он успел уже загнать каракулевое манто».)
НЕСТЕРОВ: Ну, а каракулевое манто вы тоже не брали?
СИВОЛОБОВ: Не брал! (Мысленно: «Зацепили Генку, гады. Ну, его не так просто расколоть, как Соньку. Знает: если расколюсь я — сидеть и ему в тюряге лет десять. Он же старуху душил, когда я ее по голове двинул».)
НЕСТЕРОВ: А что взял ваш приятель Геннадий Смирнов?
СИВОЛОБОВ: Нет у меня такого приятеля! То есть был когда-то. Но я его уже сто лет не видал.
НЕСТЕРОВ: А кто старушку душил, когда вы ее по голове ударили?
СИВОЛОБОВ: Не бил я ее по голове! Это она, может, головой об стол ударилась, когда упала!
НЕСТЕРОВ: Отчего ж она упала?
СИВОЛОБОВ: А Генка ее душил!
НЕСТЕРОВ: Но кровь старушки — на вашем пиджаке.
СИВОЛОБОВ: Это я нечаянно! Сгоряча! Я не собирался ее убивать!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вам остается подписать признание.
Преступник прерывисто сопит и заскорузлыми пальцами выводит подпись на допросном листе. Потом говорит растерянно:
— Как же вы это все так быстро узнали?
— Я специалист по чтению мыслей, — гордо отвечает Саша.
Это в нем пробудилось тщеславие, захотелось произвести впечатление… Ах, не надо ему было себя раскрывать!
В первом часу ночи — только Череменецкий лег спать — его будит телефон. В трубке недовольный голос Саши:
— Скажите этому Сидоренкову, что я не арестант и нечего мне выговаривать за то, что поздно прихожу. Простите за беспокойство. Спокойной ночи.
А на другой день Сидоренков объясняет профессору:
— Теперь, когда Саша Нестеров помещен здесь, у меня, я, понимаете, чувствую ответственность за его жизнь. Учтите, преступники могут попытаться с ним расправиться.
И, конечно, предостерегает он не зря.
Некий Геннадий Смирнов, скрывающийся от ареста, подкарауливает Сашу в безлюдном месте и бьет его сзади гаечным ключом по голове.
Бедный Саша, могу вообразить, как ему было больно…
Какой ужасный получается финал…
Но это еще не самый конец. Оборвать рассказ на этом месте просто невозможно.
Если б я не боялся, что читатели меня засмеют, я бы закончил рассказ так: в больницу к умирающему приходит Галя. Она горячо целует его в губы — и он вскакивает живой и совершенно здоровый.
Ужасно нравится мне такой конец, но, чтобы избежать осмеяния, напишу другой. Пусть не фантастический, зато самый что ни на есть благополучный для моего героя.
