— Да. Только покойник покойнику рознь, — ответил я серьезно. Я и прежде на самом деле вовсе не собирался шутить. — Все в восторге от того, как он сохранился. Но он постарел лет на сорок. Изможденный, высохший, а седых волос вдвое меньше, чем было — их подкрасили. Если все это случилось в леднике, то я Екатерина Великая. Губы тоже покрыты слоем грима, чтобы меньше бросалось в глаза, как они изжеваны. Но, собственно, разве на лице душевнобольного это было бы странно? Вовсе нет. Тогда к чему такие шпионские страсти? То ли с расчетом на слабоумных, то ли как раз с тем, чтобы обратить на это наше внимание с намерением запугать. Других объяснений я не вижу. И потом, когда я приподнял простыню…
— Так тебе все же дали это сделать?
— Сам взял. И меня тут же перехватили. Но я успел заметить одну вещь. Его запястье, то, что я смог увидеть, было разодрано в клочья.
— Разодрано? — поразилась Линор. — Он вскрыл себе вены?
— Нет, Линор. Вен он себе не вскрывал. Такие следы остаются от наручников, если пытаться во что бы то ни стало от них избавиться.
Линор довольно надолго замолчала.
— А еще какие-нибудь следы насилия ты заметил?
— Нет. Но проломленная голова — это уже не естественная смерть, хотя кое-кто пытался уверить меня в обратном.
— Эрвин.
— Да?
— Ты меня пугаешь. Не делай никаких глупостей. Будь все время на виду и нигде не задерживайся.
— Я так и делаю. Не беспокойся. Что со мной может случиться? Даже если наши дела хуже некуда и Линна и Карелла впрямь кто-то похитил, то повторение этой шутки в третий раз будет уже не смешно. Никто не пойдет на такую наглость. Единственное, что может мне сейчас грозить — непредвиденное транспортное происшествие. Так что, ждите — скоро буду.
— Привет, Эрвин, — вклинился в разговор отец. — Большую часть я слышал. Что ж, значит, стоит и впрямь осуществить задуманное.
— Да. Может быть, это действительно лучший выход.
— Лучший — это не то определение. Но вполне возможно, что теперь единственный.
— Да, я понимаю. Ничего замечательного в этом нет.
— Начнем, как только вернешься.
Я мысленно кивнул.
— О Нейте, конечно, никаких вестей? — спросил я просто на всякий случай.
— Никаких. Либо необходимая жертва, либо… быть может, он сам в этом замешан. Ждать больше ни к чему.
— Ясно…
Из приемника вдруг резко хлынул шквал жуткого визга и треска.
— Что это у тебя? — крикнул он.
— Антиквариат накрылся! — ответил я. — До встречи! — Я поспешно отключил какофонию каких-то убийственных звуков и облегченно вздохнул.
