— Послушай, — начал я, — я понимаю, что мы несколько… нарывались, но ты же не думал, что мы не в состоянии сами о себе позаботиться?
Отец молчал. Может быть, он и правда, читал.
— Черт возьми, — рассердился я. — Мы же не в двадцатом веке!
Он оторвался от книги и посмотрел на меня с каким-то академическим интересом.
— Нет, — сказал он. — Мы в шестнадцатом. — И снова уткнулся в книгу.
— Тогда что? Что было не так? Знаю, мне следовало поговорить с Огюстом спокойней и раньше, заговорить с ним первым, пока он не дошел до отчаяния. Я этого не сделал, это было глупо, эгоистично и я не находил слов, хотя знаю, что именно мне следовало их найти и ты на это рассчитывал. Но помогло бы это? Он же просто снаряд, который всегда готов разорваться. А снаряды укладывают в песочек и отвозят подальше от города. А если бы я его спровоцировал, и это случилось на людях? Я должен был его просто успокоить? И надолго бы этого хватило? Ему плохо не на шутку, тут битьем подушек не обойдешься!
Увлекшись, я упустил момент, когда он опустил книгу.
— И? — спросил он почти иронично.
— И?!..
— И ты решил, что вправе рисковать собой?
Я изумился.
— Да при чем тут я?..
— А при том, что — что бы мне пришлось потом делать с Огюстом — шею ему сворачивать?
Я поглядел на отца недоуменно.
— Какая чушь! Он ничего бы мне не сделал. В конце концов, когда-то я спас ему жизнь.
— А он — тебе. Значит, вы квиты.
— Тем более — зачем же сворачивать ему шею?
— Я знаю, что ваша дружба уже прошла огонь, воду и медные трубы. Но вы когда-нибудь прежде бывали в такой ситуации, как сейчас?
— Нет. Но мы и в тех ситуациях до них никогда не бывали.
— Безумие — очень тонкая штука.
— Вот и пусть лучше побесится немного сейчас, чем потом.
Отец вздохнул.
— Потом этого тоже будет не избежать.
— Потом будет проще. Все-таки, первый пар уже выпущен.
— Ну, да. — Отец немного помолчал и вздохнул. — Любишь ты все-таки эксперименты.
— Ничего я не люблю. Просто это должно было произойти. Лучше раньше, чем позже, и лучше с меньшими потерями.
— Поговоришь у меня о меньших потерях, — проворчал отец, снова беря в руки книгу. — Дети — цветы жизни — алая и белая розы, как говорил Эдуард Третий… Ладно, молодцы, надеюсь, это хоть как-то нам поможет. Но все-таки, давайте поосторожнее. И давай-ка спать.
— Ладно, — согласился я и напоследок кивнул на книжку. — Ты действительно это читаешь?
— Нет. Притворяюсь. — Он тихо фыркнул в усы. — Надо же как-то вернуть себе душевное равновесие. А тут знакомые четкие объекты рядами и колоннами. Раз — буковка, два — буковка… — Он посмотрел на меня с хитрецой и подмигнул. — Спокойной ночи.
