Я окинул задумчивым взглядом наш праздничный поезд. Конечно, последние дни мы ведем себя все-таки странно. Как ни притворяйся, не заметить это наверняка сложно. Страшно подумать, какие предположения может строить тот же Мишель или сопровождавший отца Антуан, заместитель Ива, более молодой и подвижный или какая-нибудь камеристка. Потому лучше и не думать, тем более что не думать о том, о чем думают они, для нас привычно и более чем нормально. Но перейти здесь черту все же будет опасно.
— Не хочешь спросить меня, что за пароль? — поинтересовался отец.
— Я не собираюсь подделывать твои письма, — заметил я шутливо.
— Ты как-то недооцениваешь той возможности, что в тот момент меня может уже не быть.
Я сердито прищурился, посмотрев на него.
— Если это будет зависеть от меня, я собираюсь ее просто не допускать.
Похоже, я его сильно развеселил, но об этом он говорить не стал.
— Ты же помнишь наш герб в другом веке? — сказал он вслух.
— Конечно.
— Его название.
Я понимающе кивнул. Польская геральдика отличается от прочих ограниченным сводом гербов, к которым «причисляют» самое разное количество родов. В некотором смысле, эти гербы являются скорее знамёнами. И каждый из них имеет свое имя. «Радван» — золотая хоругвь, увенчанная крестом, на алом поле. В самый раз для крестового похода.
Хоть все непосвященные, более или менее, ехали в хвосте процессии, о том, что не предназначалось для чужих ушей, в дороге мы не говорили, разве что отрывочно делились какими-то мыслями с непринужденным и совсем не таинственным видом — что ж, это мы тоже все умеем. Да и что нам пока оставалось — думать, быть настороже и посматривать по сторонам.
Но случайные встречные путники были самыми обычными, и самыми обычными — давно известные места. День стоял замечательный, светлый и не слишком жаркий. Золотились луга, стройными рядами выстраивались виноградники, в яркой синеве кувыркались птицы, легкий ветер доносил пряные запахи предосенних цветов, влажной земли и пыли. Я просто знал, что они предосенние, даже если это еще не ощущалось всерьез. Вы когда-нибудь замечали, как богат букет ароматов увядания? Весна тоже пахнет увяданием — оттаявшим увяданием всех прошлых лет. В полях работали люди, на зеленых склонах пологих холмов бродили козы, овцы и гуси, рассыпанные по земле как комки шерсти и кучки перьев, стада коров то и дело пересекали дорогу, мешая движению. Мы миновали очень задумчивого быка, печально глядящего нам вслед — втайне и неосознанно мечтавшего о героической гибели на какой-нибудь корриде, вряд ли грозившей ему в родном отечестве, а немного позже — раздувшийся трупик овцы на самой обочине, радостно облепленный мухами. Жизнь продолжалась, моментально занимая едва освобожденное место. Кишела кишмя.
