…За окнами экспресса рос, медленно надвигался город-миллионер Яр-Инфернополис. Имперская столица, которую я покинул в шестнадцать, уехав учиться на журналиста в Питбург, нашу культурную столицу.
Я снова дома.
Экспресс стучит колесами по ажурному мосту, проплывают мимо мириады ржавых крыш, заполненная судами гладь реки Нави, радужной пленкой затянутые изгибы реки Яви, величественные соборы и башни из стекла и бетона, фабричные трубы и причальные вышки дирижаблей.
Царство сияющих плоскостей, клубов пара, переплетающихся ржавых труб и облупленных заклепок, царство золота и красного дерева, спирта и кислой капусты, сизого мха и копоти…
Город разделен не только на географические округа, но, как корюльский рыбный пирог — на слои, и это становится видно тем отчетливее, чем глубже нить рельсов, натянутая над лабиринтом улиц, приближается к Питбургскому вокзалу.
Внизу — котельные, чумазые истопники-импы, «служебные» и «беспризорные» мертвяки, жар угольных топок, дымная геенна.
Вверху, средь облаков, дирижаблей и стрекочущих бипланов и трипланов — чертоги городской элиты: аристократов и некрократов.
Между верхом и низом кипит жизнь — в многоквартирных домах и гостиницах, в пивных и арт-галереях, в переполненных госпиталях и общественных банях, в толчее рынков и механическом шуме фабричных корпусов…
Яр-Инфернополис, мой дом.
* * *
Герти, сестренка ненаглядная, встречает меня на пороге особняка в конце Цветочной улицы.
Встречает вопросительным взором прекрасных серых глаз.
— Получила твою телеграмму, ничего не поняла!
— А чего тут понимать? Меня вытурили.
— То есть как, Кай?! Что значит — вытурили?
— То и значит. По итогам ректорского расследования. За хранение и распространение наркотиков в студгородке. Гребаный гумибир, разноцветные мишки… Каково?
— Ты рехнулся? Вот уже не ожидала, что мой брат…
— Ну, ё-мое, Гертруда! Разумеется, я тут ни при чем! Один приятель, пирданиол, сунул мне в вещи, чтоб самому отмазаться. А эти гребаные некрократы…
— В чем дело? Объясни толком!
— Слушай, я действительно чертовски устал.
Герти машет ладонью:
— Ладно, проходи!
Внутри я знакомлюсь с тремя Гертиными (соответственно, и моими, хотя до этого я про них знал только из писем) родственниками. Пьют чай в гостиной.
Миловидная барышня с немыслимой прической — малиновыми и синими прядями — и татуировкой на открытых плечах.
Рыжий, коротко подстриженный парень в черном тренировочном свитере — такие называют «оливками», от «Оливусских Спортивных Игр».
