— А теперь, Арон, между нами: как идут дела?
— А как им идти? Само собой, хорошо. Ты видишь, что я не умер, на мне чистая сорочка, а что еще человеку нужно?
— Нужно еще много чего. А на что ты живешь?
— Ты же сам видел, как я получаю деньги.
— Я там их тоже получаю, но ведь не на это же я живу.
— А я как раз на это.
— Плохо, Арон, — вздохнул Кеник, — очень даже плохо. Довольно нас считать последним сбродом.
— Выражайся яснее.
— Не находишь ли ты, что мы заслужили лучшую жизнь? Что мы уже свое отсидели? Что мы имеем право на работу с таким жалованьем, которого хватило бы на достойный образ жизни? Пусть другие сегодня тоже живут паршиво, разве для нас это довод? Не настало ли теперь наше время?
Кеник явно настроился пофилософствовать, Арона же интересовали практические предложения и конкретные возможности, после этого будет гораздо проще рассуждать о претензиях, правах и человеческом достоинстве. Поэтому он спросил:
— А где взять такую работу?
— Для этого мы здесь и сидим.
Кеник еще раз заказал водку и рассказал Арону, какие тут есть возможности.
— Мы торговцы, — сказал он, — и наш принцип: купить подешевле, продать подороже.
— Замечательный принцип, спрашивается только: что купить и что продать?
— Да все, что может понадобиться. Гвозди, кофе, лекарства, дрова, ткани, обувь, все.
— А где вы это берете?
— Где надо, там и берем, это уж не твоя забота.
— Тогда что при этом должен делать я?
— Помогать нам продавать.
— Кому продавать?
— Всякому, кто захочет купить.
— То есть выйти на улицу и предлагать свой товар?
— Ну, если ты ничего лучше не придумаешь, можно и так, — ответил Кеник. — Скажу тебе только, ты будешь диву даваться, как легко сегодня все продается. Люди просто рвут товар из рук.
Арон повертел свою рюмку. Он был разочарован, он знал, что такая работа не для него. А жаль, торговлей люди наверняка много зарабатывают, но все-таки для такого рода занятий либо надо родиться, либо привыкнуть к ним с юных лет, нет, это не для него. Проводить дни на черном рынке или в задних комнатах трактиров, по вечерам разговаривать с Паулой, ночью лежать с ней — нет, он не чувствовал в себе способность к такой вот двойной жизни. Где ты находишься, там он и есть, черный рынок.
Кеник сказал:
— Ты вовсе не обязан сразу давать мне ответ. Вот завтра я представлю тебя Тенненбауму, сейчас его здесь нет.
— А кто это, Тенненбаум?
— Для нас очень важный человек, только не задавай так много вопросов.
Потом они поговорили о былых временах, а на другой день после обеда Арон явился на обещанную аудиенцию у Тенненбаума. Хотя, на его взгляд, мог с тем же успехом остаться дома. Потому что практически не было никакой надежды, что Тенненбаум предложит ему что-нибудь другое. Хотя а вдруг? Он явился, твердо решив не принимать предложения, подобные тому, что сделал Кеник. Тот уже поджидал его перед входом в погребок. Увидев Арона, он сказал:
