Федор Андреевич сел рядом с Чрезсмысловым и, когда подали десерт, передавая грушу Якову Фомичу, спросил его:
— Скажите, в тех случаях, когда эти привидения указывали на что-нибудь, передавали что-либо, бывали обманы с их стороны, мороченье?..
— Никогда! — резко ответил Чрезсмыслов. — Капитан корабля Ф. увидел однажды в рубке утонувшего три года назад повара. Он являлся три раза и потом сказал ему…
В это время Иван Антонович склонился между ними и налил им малаги.
Но Федору Андреевичу и не важно было окончание рассказа.
Решение его созрело.
Поймать таракана! Это не представляет никакой трудности, если тараканов за печкою и на полках в любой кухне несметные легионы, но поймать из них одного и именно того, который будет указан, — это уже задача.
А ко всему если еще таракан этот обладает умом взрослого да изворотливого человека? При этой мысли Федор Андреевич совершенно терялся.
Вернувшись от Хрипуна, он лег, думая о поимке таракана, когда над его ухом раздался голос старика: «Лови при выходе!»
Федор Андреевич быстро открыл глаза. За стеной пробило три часа.
Как не пришла самому ему эта простая мысль!
Ведь, только один таракан уходит из квартиры в 12 часов ночи, чтобы за порогом двери обратиться в Карла Шельм и вернуться в свою аптеку!
И Федор Андреевич даже засмеялся от удовольствия.
Каждое впечатление можно было читать на его лице, как в книге; и, когда он пришел на службу, Штрицель первый спросил его:
— Что это вы сияете так, словно в газетах написали о вас хвалебный фельетон!
— Лучше, — засмеялся Федор Андреевич: — но тсс!.. Это пока секрет!
Потом, встретясь в коридоре с Хрюминым, которого считал своим товарищем, он взял его под руку и, смеясь, сказал ему:
— Хотел бы ты, Ваня, получить в дар способность видеть человеческую душу?
Хрюмин хихикнул и махнул рукою.
— Нет, на что мне эта способность!
— Как? — удивился Федор Андреевич. — Ты, встретившись с человеком, сразу узнаешь, что он такое: добрый или злой, умный, глупый, жадный; все мысли его!
Хрюмин засмеялся и завертел головою.
— Чушь, чушь! — сказал он. — И какая мне польза в этом.
Но Федор Андреевич смотрел на это иначе.
— Ах, Ваня! А по-моему это величайший дар. Ты будешь знать все, все… Что иной таит даже от себя, ты узнаешь: заботы, огорчения; то, что мучает иной раз душу человека, — все будет перед тобою, как в зеркале! Когда я получу эту способность…
Тут Хрюмин замахал руками, завертел головою и захихикал.
— Ну, зарапортовался, зарапортовался! Перестань!
