Знание-сила, 2003 № 07 (913) | страница 19

Тогда совершенно иной смысл приобретет непростая проблема «утечки умов».

Одним из самых важных итогов «Интеллектуального моста» надо считать изменение вектора общественного отношения к оказавшимся за пределами родины соотечественникам. Участники форума предлагали сделать конференцию постоянной, чтобы не потерять опыт, накопленный в Дубне, организовать здесь центр сотрудничества ученых-соотечественников, поддерживали идею создания интернет-портала, проведения встречи в следующем году вновь в Дубне. Прозвучавшие на конференции идеи, на наш взгляд, должны получить как можно больший резонанс, настолько животрепещущи проблемы, которых они касаются. Поэтому мы предоставляем свои страницы выступлениям и комментариям участников «Интеллектуального моста».

Благодарим редакцию еженедельника «Дубна» и ее сотрудницу Галину Мялноескую за организацию подготовки материалов конференции.

Интервью с участником конференции Борисом Салтыковым, президентом Ассоциации «Российский дом международного научно-технического сотрудничества», в недавнем прошлом — министром науки и промышленности Российской Федерации.

— Сегодня много говорят о кризисе российской науки, и как правило, во всем обвиняют резкий переход к рыночным отношениям. На ваш взгляд, когда и в чем впервые проявились причины нынешнего состояния?

— Прошло уже десять лет с начала реформ. От Советского Союза нам достался мощнейший научный потенциал. Наступала новая эра, Россия бесповоротно перешла к экономике рынка, частной собственности, к принципиально иной организации народного хозяйства, в том числе и науки.

Но о реформе нашей науки мы стали думать не в 1992 году, а гораздо раньше. Начиная с 1983 года, мы в течение восьми лет ее анализировали, делали закрытые доклады в ЦК КПСС о необходимости реформирования. Мы видели, что мешало повысить эффективность нашей науки — закрытость, милитаризованность, монополия, в том числе на идеи, ведомственность, трудоизбыточность, особенно по отношению к экономическим возможностям того государства, которое мы получили в начале девяностых.

Экономика СССР, но она же и российская, в 1992 году не способна была сохранить всю огромную советскую науку. Надо было оставить лучшее. И надо было преодолеть ее главные структурные недостатки, а именно — оторванность от промышленности и высшей школы, что не позволяло включить науку в экономику, и связать фундаментальную науку с образованием. Я, кстати, сторонник той интерпретации фундаментальной науки, которая говорит, что главный ее продукт — это не только и не столько новые знания, сколько человек, впитавший это новое знание. Поэтому главная функция фундаментальной науки — непрерывно «производить» людей, в которых заложено это новое знание.