Палач взмахнул топором, примерился, медленно опуская лезвие к самой шее. Помощник нетерпеливо заерзал: стоять согнувшись и держать волосы казнимого было очень неудобно.
«Скорее, что ли, делай свое дело!» — подумал он, перехватывая волосы поудобнее. Палач занес топор над головой и от всей души обрушил его на шею рыцаря.
По толпе зрителей точно ветерком промчался гул: в наступившей вдруг мертвой тишине отчетливо послышалось жалобное ржание, точно конь, понимая все, выражал сочувствие уходившему из жизни человеку.
Подручник палача даже и не понял, что произошло. Пленник вовсе не стремился умереть. Он рванулся назад, и топор обрушился на шею… потерявшего равновесие турка. Острое как бритва лезвие разломало кости позвонков, разрезало волокна мышц и нити сухожилий покрытой шоколадом загара шеи недавнего кочевника. Он разжал пальцы, выпуская забрызганные его собственной кровью волосы рыцаря Хьюго.
Теперь никто не смог бы удержать дружинников Боэмунда; с места в карьер рванулись кони, неся седоков к стене, на вершине которой происходило нечто такое, чего никто не ждал, но на что все внутренне надеялись. Храбрый нормандец; воспользовавшись замешательством врагов, схватил топор палача и, разя им направо и налево, проложил себе дорогу к краю стены. Взмахнув руками, он прыгнул вниз, обрекая себя на верную гибель, но смерть свою выбрал он сам.
Упав на холмик, рыцарь покатился вниз, а туда, где он только что был, воткнулись несколько стрел. Однако у лучников оставалось не так-то много времени, чтобы прицелиться. Подскакав поближе, дружинники Боэмунда и свита Тафюра пустили вход самострелы. Наверху царило замешательство, часть турок кинулась к эмиру, чтобы закрыть его собой, другие пытались стрелять, иные даже обращались в бегство. Командиры лучников в башнях по обеим сторонам участка стены, на котором разыгралось все действие, также не сразу поняли, что происходит, никто и не ждал атаки франков. Только когда один из начальников башенной стражи, высунувшись слишком далеко из бойницы, получил в плечо арбалетную стрелу, турки поняли, что крестоносцы не шутят.
— Спасите и нас, — кричали со стен те, кого палачи привязали к столбам, намереваясь сжечь. Но что могли сделать всадники перед высоченной стеной? Подхватив храбреца и перебросив его через седло, один из соратников Боэмунда воскликнул, обращаясь к князю:
— Жив, похоже, дышит.
— Эх! Лестницу бы! — в сердцах выкрикнул Боэмунд и, погрозив кулаком туркам, дал команду отходить. Осыпанные десятками стрел, конники князя Тарентского помчались в направлении башни Мальрегард. Тафюр и его свита поскакали в другую сторону.
