— Должно быть, хозяин очень хотел спать, кем бы он ни был, — непочтительно заявил Холлуэй. — Давайте уже начинать! Если старик все еще внутри, мне бы хотелось заполучить его, пока не слишком стемнело.
Вскоре отряд землекопов взялся за работу. Подобно туче пытливых муравьев, они набросились с ломами и кирками на края замурованного проема, над которым предостерегающе выделялось на стене древнее послание. Дин поймал себя на том, что по непонятной причине был не в силах отвести от него взгляд. Приглушенными голосами они с Холлуэем обсуждали смысл надписи под аккомпанемент лязга заступов и лопат. Холлуэй колебался между заманчивой идей зарытых сокровищ, чей владелец пытался обезопасить клад посредством драматического предупреждения, и украшенной драгоценностями мумии царя, каковую фотограф мечтал побыстрее вытащить на свет. Дин питал надежду найти внутри таблички с письменами; Меррит не произнес ни слова. Когда Холлуэй попросил его поделиться гипотезами, Меррит коротко ответил:
— В этих краях я давно перестал чего-либо ждать. Что бы ты ни надеялся найти, всегда появляется нечто неожиданное и сводит на нет все твои представления.
— Вы правы насчет этих краев! — с внезапным воодушевлением промолвил Холлуэй. — Они не следуют правилам и предписаниям нашей родины. В конце концов, я так полагаю, нет причины, почему бы странным вещам не происходить в странных землях. Вы не понимаете их — вы не можете их понять — но, Богом клянусь! Они вечно ловят вас исподтишка! Есть нечто в этих восточных землях, во что никогда не проникнуть западному человеку. Что-то в самом воздухе этих мест и даже в людях. Я бывал в Индии, Египте и так далее, но по-прежнему знаю о них ничтожно мало, да и то лишь поверхностно. Что-то постоянно ускользает, что-то, к чему никак не удается подобраться достаточно близко, изучить; ты знаешь, что оно там, но не в состоянии это «что-то» назвать. Даже повседневные мелочи кажутся необычайными. Я часами простаивал у буддистского храма, просто слушая женщину, распевающую их молитву: «Ом мани падме хум!», пока мне едва не начинало казаться, что сам я превратился в приверженца Будды и молюсь вместе с ней. Все здесь покрыто пеленой тайны, и так будет всегда. Ты видишь явления и твердо знаешь, что они существуют, ты в этом убежден, но ничего не можешь объяснить. Скажу вам — раз или два я вообще ничего не видел, но все же уверен, что там что-то было. Мне думается, что за всем этим стоит не иначе как наследие прошлого, оно и придает всему такую проклятую странность. Помню, однажды в Даржилинге…
