Обители пустыни | страница 26



Холлуэй наконец успокоился. Дин вернулся в свой угол и лег. Наступила долгая тишина. Внезапно Холлуэй произнес из глубин одеяла, словно нечто само собой разумеющееся:

— Ну и адское же здесь местечко, как по-твоему?

Глава VI ТОТ, КТО УШЕЛ

Проснувшись утром, Дин обнаружил, что его пациент уже удалился. Холлуэй явился к завтраку, в сером тумане рассвета, держась с чрезвычайным достоинством и деланным равнодушием. Дин благоразумно не упоминал о случившемся ночью, и Холлуэй мало-помалу начал сбрасывать свою чопорную маску.

Дин провел большую часть утра, прилежно упаковывая ящики с древностями для безопасной перевозки. Меррит, как обычно, был на раскопках со своими людьми; Холлуэй неустанно фотографировал руины. Он яростно обругал своего боя, когда последний перевернул кювету с фиксативом, что было весьма необычно для всегда добродушного и беспечного Холлуэя. Затем они с Дином заспорили о вопросе, серьезность которого грозила ввергнуть всех троих в бедственную гражданскую войну. Ссора началась с заявления Дина, объявившего a propos обеда, что единственно правильный способ приготовления коктейля из семейства мартини заключается в добавлении половины ложки шерри после того, как прочие ингредиенты будут подобающим образом смешаны, хотя можно обойтись и без этого. Холлуэй решительно высказался в том смысле, что шерри, в целях должного смешения, необходимо добавлять прежде вермута; далее он пообещал приготовить для Дина образчик коктейля по данному рецепту в «Уолдорфе»[2] в вечер их прибытия в Нью-Йорк и угостить его ужином с шампанским, если упомянутая теория окажется неверна. Они с жаром препирались; Меррит, необдуманно взяв на себя роль посредника, быстро оказался в положении hors de combat[3] и был вынужден с позором удалиться. Противники осыпали друг друга красноречивыми инвективами, давно позабыв о casus belli[4], и в конце концов разошлись, надутые, как двое сердитых детей, в дальнейшем с высокомерным презрением игнорируя друг друга. Меррит, озадаченный до крайности, пытался пролить бальзам на их раны, уверяя, что оба в равной степени правы — дескать, любой из рецептов ничуть не уступает другому, винить же во всем, в том числе и в их, гм, раздражительности следует солнце. На это Холлуэй возразил, что солнце здесь совершенно не при чем — дело лишь в неисправимой ограниченности некоторых лиц, считающих свою точку зрения непогрешимой истиной. Дин заметил, что вопрос вовсе не в этом, однако, и резко оборвал себя. Вслед за сим Холлуэй, превратно заподозрив в его замечании скрытую насмешку, бросил на Дина разъяренный взгляд и зашагал прочь.