Рассевшись по двое за столиками с белоснежными скатертями, мы слушали мелодичные песни и вкушали необычную пищу. Правда, оглядевшись, я заметил, что наши дамы почти не притронулись к еде, а только о чем-то увлеченно рассказывали друг другу. Их можно понять: что еще так волнует сердце и согревает душу? По разрумянившимся лицам читалось, что всех охватило какое-то романтическое настроение, захотелось хором спеть какую-нибудь грустную русскую песню и отвести душу, но этого не произошло. Официанты бесшумно скользили между столиками, убирая посуду, а мы все сидели в тени веранды, поглядывая на окружавшие нас экзотические цветы, высоченные деревья тропического леса и развевающиеся от вентиляторов края скатерти. Перед отъездом собрались у Колодца счастья. По преданию, нужно было встать на камень, спиной к нему, загадать желание и попасть монеткой в колодец – тогда желание непременно сбудется. Все кидали до тех пор, пока, хлюпнув в воду, монетка не уходила на дно под аплодисменты зрителей, а счастливчик отправлялся навстречу загаданному.
Обратный путь в автобусе все молчали. То ли продолжительное купание отняло массу энергии, то ли прогулки по пересеченной местности потребовали массу сил, то ли воды необычного источника дали о себе знать – но все, как один, мы сладко спали, откинув назад сиденье и направив прохладную струю кондиционера на разгоряченную грудь. Водитель и гид тактично молчали и разбудили нас только у подъезда отеля. Мы так и не заметили, как покинули Затерянную долину – для нас не было утомительной дороги и остановок в дорожных пробках, поэтому и теперь каждому очень просто мысленно оказаться у необыкновенного источника и вспомнить что-нибудь романтическое. Кстати, я заметил, что, помимо воспоминаний, наши дамы еще долго хранили в холодильниках отеля свои бутылочки. В загадочной русской душе нашелся уголок и для Затерянной долины.
Губернатор острова Нук-Нукан
Знакомство с Филиппинами мне часто представляется неожиданной встречей со спящим драконом. Не со Змеем-Горынычем из русских сказок, не библейским обличием дьявола, а с загадочным восточным драконом, который является символом мудрости и силы, «яньским» началом всего светлого. Противоположное отношение к дракону у нас, потомков Русов, и жителей юго-восточной Азии было и останется надолго, ибо корни различны и глубоки. Даже молодому поколению соотечественников, воспитанному на фэнтези о добрых обитателях подземелий и пещер, трудно уйти от героического образа Святого Георгия, убивающего крылатого змея. Именно поэтому говорю о неожиданной встрече со спящим драконом, который на поверку оказался многоликим загадочным существом, откликающимся на любое прикосновение новым образом, совершенно не похожим на то представление о кровожадном монстре, коим пугали нас русские сказки.
