Траншея вползла на бугор и оборвалась: дальше был небрежно вырытый, мелкий, как борозда, ход сообщения. Морозюк выглянул из-за насыпи.
-- До кустика дополземо, -- объяснил он, -- чуток левее подадимся по-за бугром. А тамотки -- бачите? Песок накидан, то наше укрытие и будет.
-- Бачу, бачу. -- Игнатьев окинул взглядом округу.
Плавными ухабами, то сближаясь, то словно оттолкнувшись друг от друга, расползались белые холмы. С вражеской стороны, должно быть, хорошо просматривались ротные позиции. Двигаться дальше, хотя до блиндажа бронебойщиков и оставалась сотня метров, не больше, надо было осторожно.
Игнатьев скосился на Морозюка. Тот побледнел и, сняв рукавицы, завязывал на подбородке шнурки ушанки. Пальцы Морозюка дрожали.
-- Ты чего это, солдат? Или простыл? -- успокоительно дотронулся до него Игнатьев. Морозюк зябко повел плечом:
-- Це так,. Тилько оттиля в тыл як бы легче бу-ло, всэ пидальше... А зараз навстречу ему... -- И признался: -- Боязно, товарищ старшина...
-- Ну, вояки! -- крикнул Игнатьев с досадой и решительно вылез из траншеи. -- Двигай за мной! Голову ниже!
Они поползли. Игнатьев, рывками подтягивая тело, вскоре был уже у куста, на который указывал Морозюк, и оглянулся.
-- Поползаешь, чемпионом по акробатике станешь... -- Игнатьев засмеялся и, увидев на кусте оставшиеся с осени кирпичные ягоды шиповника, протянул к
ним руку.
И -- отдернул ее, яростно и быстро прильнул к земле. Почти в тот же миг откуда-то донесся винтовочный выстрел. Пуля твердо ударила в ствол шиповника и лопнула. Куст закачался, сбрасывая снег.
-- Тикай, старшина! -- охнул Морозюк, вскакивая на колени.
-- Лежать! -- Игнатьев изо всех сил толкнул солдата, повалил.
И вовремя. Снова будто треснуло на морозе бревно, и рядом с Игнатьевым ударилась в мерзлую кочку вторая пуля. Брызнув острыми комками земли, она срикошетировала и, уходя в темнеющее небо, запела, как сорвавшаяся пила...
Игнатьев лежал неподвижно, прислушиваясь к тому, как торопливо стучит сердце прижавшегося к нему человека.
Время бежало -- и полчаса, и час. Солнце, покраснев, уходило за горизонт. Они по-прежнему лежали у куста, и уродливая тень росла от них по борозде.
-- Может, пополземо, товарищ старшина? -- спросил Морозюк.
-- Не на того мы нарвались, друг. Нельзя. Теперь лежи до темноты.
Когда оранжевая кромка волнистого горизонта погасла, Игнатьев зашагал в сторону блиндажа.
Морозюк грузно топал за ним.
Их окликнули. Игнатьев остановился.
