– Ничего подобного! Ты умрешь, но подобных тебе дураков у бога останется ещё три миллиарда. А к двухтысячному году их станет восемь миллиардов!
– Таких, как я? – удивился Тигран.
– И похуже тебя.
– Восемь миллиардов?
– Ну, не восемь, так половина!
– Полмиллиарда?
– Нет, половина тех восьми, четыре миллиарда.
– Ва-а, четыре миллиарда! С ума можно сойти!
– Вот я и говорю: когда весь мир превратится в тигранов, богу станет стыдно за содеянное им, и он уничтожит человечество! – резюмировал Чейшвили.
– Чейшвили, тебе в карантине делали укол? – вдруг спросил Девдариани.
– Какой укол?
– Обыкновенный укол. В карантине.
– При чем тут укол?
– При том… Скажи, делали? – повторил Девдариани таинственным шепотом.
– Делали. А что?!
– Большой или маленький?
– Большой!
– Да-а-а…
– В чем дело? – забеспокоился Чейтвили.
– А тебе не сказали, какой это укол?
– Сказали, против тифа, чумы и холеры.
– Ха-ха-ха! – иронически рассмеялся Девдариани.
– В чем дело, Девдариани? Что вы в этом видите плохого? разнервничался Чейшвили.
– Значит, три укола?
– Нет, два укола и одну прививку! – уточнил Чейшвили.
– Ай-яй-яй! – всплеснул руками Девдариани.
– Да скажите, в конце концов, в чем дело?
Девдариани молчал и с сожалением качал головой. Потом он взглянул на Чейшвили такими глазами, что мне действительно стало страшно и в сердце вкралось предчувствие чего-то трагического, ибо укол, о котором говорил Девдариани, делали и мне, впрочем, и всем остальным.
– Девдариани, говори, в чем дело, или убей меня! – взмолился Чейшвили.
– Скажи, Чейшвили, как давно тебе не снилась женщина?
Чейшвили сперва улыбнулся, потом громко рассмеялся, но вдруг внезапно побледнел, как полотно:
– Девдариани, неужели?!
Девдариани утвердительно кивнул, всем своим видом выражая искреннее сочувствие.
– Неправда! Ложь! Не поверю! – взвыл Чейшвили, оглядывая нас испуганными глазами. – Как же это? А?!
– Ладно уж, не убивайся! – утешил его Лимон. – Пройдет лет десять и…
– Как десять?!
– Так. Каждый укол рассчитан на пять лет… Собственно, упрекать администрацию тюрьмы в данном случае нельзя. Мы, брат, мужчины… И знаем, как трудно мужчина переносит отсутствие женщины… Правилами тюремного распорядка… это самое… обслуживание мужчины женщинами не предусмотрено… Вот и получается, что в интересах нашей нервной системы эти уколы просто необходимы…
– К черту нервы! – завопил Чейшвили. – Кому нужны нервы! Десять лет прожить жалким скопцом, евнухом, кастратом?! Да на черта мне потом жизнь?! Какое они имели право?! Что я, Распутин какой-нибудь?! Или Чезаре Борджиа?! Вот ещё! Усмиряющие уколы! Произвол! Десять лет! Да через десять лет я сам себе сделаю этот укол! Мне жизнь нужна сейчас! Я сейчас собираюсь создать семью! Что это такое?! На что это похоже?! Почему судьба моего потомства должна зависеть от воли какого-то болвана, начальника тюрьмы?! Кому мой темперамент причинил беспокойство?! Я вас спрашиваю, люди! Чего вы молчите?! Вам разве не делали этих уколов?! Ты! – набросился Чейшвили на Шошиа. – Чего ты улыбаешься, дурак! Тебе ведь тоже сделали укол?
