– Разве это дело? Как наши не постыдились взять в армию ребенка? Как эти сволочи – белогвардейцы посмели стрелять в него? Куда смотрели люди, когда парнишка упал с коня? Не могли помочь ему? Вот таковы вы, грузины!
– Тигран, рассказ ведь не про грузин, и потом… Тогда было такое время… Война…
– Э, брось ради бога! Всех, кто там был, следовало бы поставить к стенке! А ну полежи пятнадцать лет в соленой воде, посмотрю, как ты запоешь!..
Тигран плачет – Тигран, который, по собственному признанию, убил тонетского лесничего, даже не моргнув глазом.
В тюрьме жалеют и покойников: Лаврентий Павлович Мебуришвили, отставной (или разжалованный) майор, бывший директор кладбища, уверяет нас, что он трижды за день обходил могилы, поливал молодые саженцы на одних, проливал слезы над другими, а с надгробий знакомых покойников стирал пыль вот этим шелковым платком, который он прихватил с собой в тюрьму.
– Эй ты, кладбищенский директор, – обращается к Мебуришвили Шошиа, почему ты не говоришь о том, как у тебя обнаружили тридцать фальсифицированных могил, да ещё с надписями, или как ты хоронил покойника на покойнике и безбожно обирал их близких?
– Фальсифицированные могилы, дорогой мой, я держал не для себя. Зачем мне тридцать могил? Старался опять-таки для друзей, для вас старался!.. Все мы смертны… Всякое будущее становится настоящим, затем прошедшим, и это прошедшее – наше будущее… – объясняет Мебуришвили.
– Мудришь что-то, директор! Ничего я не понял! – говорит Шошиа.
– Поймешь, когда понесут тебя, окоченевшего, на кладбище и опустят в ту самую фальсифицированную могилу! – успокаивает его Мебуришвили.
– Люди! – вопит Шошиа. – На каком основании этот человек торгует фальсифицированными могилами?
– Слушай, – прерывает его Тигран, – а что это значит фальсифицированный?
– Фальсифицированный – это означает липовый. Могила есть, есть надпись: "Здесь покоится вор Тигран Гулоян, No 23041". А на самом деле могила пуста. Понимаешь?
– Получается, он живых хоронит? – беспокоится Тигран.
– Приблизительно так… Таких липовых могил у него тридцать, их он и продавал, взятки брал… – объясняет Шошиа.
– Не верьте ему! Что он понимает, – жалкий неуч! При чем тут взятка? Что вы называете взяткой? Если я в тяжелую минуту окажу человеку услугу и тот отблагодарит меня, – это, по-вашему, взятка? А сколько я уступил могил бесплатно? Вот, скажем, придет ко мне кто-нибудь из вас и попросит хорошее место для могилы, что же, отказать ему, да? – удивляется Мебуришвили.
