– Ладно, Шошиа, спрячь свои снимки и перестань причитать с раннего утра! Мы тоже люди, у нас тоже есть дети. Пожалей нас! Дай поспать! жалобно просит Мебуришвили.
– Осел! Если ты жалеешь своих детей, то какого же черта ты дрыхнешь? Поднимайся сюда, поплачем вместе!
Мебуришвили безнадежно машет рукой и закрывает голову подушкой.
– Доброе утро, Заза! – приветствует меня Шошиа.
– Утро доброе, Шошиа! – отвечаю я и встаю. Все равно поспать больше не удастся.
– Разбудил тебя?
– Нет, что ты!
– Люди, скажите, может, я вас обидел? – беспокоится Шошиа.
– Нет, нет, Шошиа! Валяй, дорогой!
Обидеть? Разве Шошиа способен обидеть кого-нибудь? Шошиа – несчастный человек! У него девяносто четвертая статья – от шести до пятнадцати лет. Он ни на кого не в обиде, во всем винит только себя. Он готов продать душу дьяволу, лишь бы выйти из тюрьмы, обнять своих птенчиков, а потом – потом будь что будет…
– Новую жизнь начну, Заза! Прогоню жену, женюсь на Сиран! Какую она готовит толму – обалдеешь! Потом соберу свои манатки, и поедем в деревню… Дом построю, виноградник насажу!
– Где ты насадишь виноградник? – спросил Тигран.
– Как где? На земле, где же ещё? – удивляется Шошиа.
– На какой земле? На цветочной?
– Почему на цветочной? На обыкновенной! На моей земле!
– А кто тебе её даст, землю-то?
– Как кто? Государство!
– Какое государство?
– Как какое? – подскакивает Шошиа. – Наше государство!
– Которое тебя посадило и через неделю припаяет тебе пятнадцать лет?
– Вах, что это за человек! – вскидывается Шошиа. – Чтоб язык у тебя отсох, эгоист проклятый! Чтоб ты сгнил в этой тюрьме! Значит, по-твоему, я должен здесь умереть? Значит, не будет никакой амнистии? Значит, я так и сдохну, глядя на Тиграна Гулояна? На бессовестного Тиграна, который для меня жалеет пяди земли? У, чтоб ты пропал, эгоист паршивый!..
– В чем я провинился, язва ты эдакая! – огрызается Тигран. – Что я, министр земледелия, что ли? Отказал тебе в земле, что ли? Об этом ты должен был подумать тогда, когда деньги загребал, понятно?
– Слышите? Слышите, люди?! Этот убийца меня называет язвой! – кричит Шошиа.
– Это я – убийца? – спрашивает Тигран, вставая.
– А ну, сидеть! – прикрикивает Девдариани, не оборачиваясь к Тиграну.
– Лимон, дорогой, я сяду, но как этот сопляк со мной разговаривает? робко спрашивает Тигран. Лимон – прозвище Девдариани.
– Вот и сиди!
– Но пусть он не называет меня убийцей…
– А кто в Тонети[17] убил лесничего? Я, что ли? – спрашивает Шошиа.
