Албанией, Эпиром, Македонией и частью Греции правил Али-паша, безжалостный турецкий визирь, о котором говорили, что он обладает большей властью, чем султан. За военные успехи он получил прозвище «магометанский Наполеон», и Наполеон Бонапарт предложил ему стать королем Эпира, однако его политическим устремлениям в большей степени отвечала дружба с Англией. Узнав, что в его владениях поселился знатный англичанин (речь идет о Байроне), Али-паша повелел коменданту Янины встретить новоприбывших с подобающим гостеприимством. В то время сам он был занят une petite guerre[21] с другим крупным военачальником, Ибрагим-пашой, которого загнал в крепость в Берате.
Пейзаж напоминал Байрону шотландские холмы его детства: замки, подобные описанным Вальтером Скоттом, такие же горы, албанцы в килтах и плащах, под которыми поблескивают кинжалы, — ну как не вспомнить шотландских воинов. Албания была местом смешения народов: албанцы в расшитых золотом плащах и алых куртках, татары в высоких шапках, турки в просторных одеждах и тюрбанах… И таковы были неписаные законы верности и измены, что человеку за малейшую обиду могли перерезать глотку. Молодые женщины, по мнению Байрона, самые красивые из всех, кого он встречал, служили здесь «вьючными животными», которые пахали, копали и выравнивали почву, размытую горными дождями.
Домой Байрон писал шуточные письма, интересуясь новостями о «смертях, разорениях, преступлениях и бедствиях своих друзей». Он признался матери, что если и женится, то только на султанше с десятком городов в качестве приданого.
Во всем «великолепии» албанской военной формы, с серебряной саблей на боку появился он при дворе Али-паши в Тепелене. Зал с мраморным полом и фонтаном в центре, алые диваны по стенам и врач, способный поддерживать беседу на латыни. Его высочество паша оказался низеньким толстым человечком лет шестидесяти с длинной седой бородой и удивительно мягкими манерами; его собственная голова однажды будет поставлена на карту в Константинополе. Он сразу же был очарован молодым красавцем лордом, «миловидным юношей», чьи маленькие уши и белые руки говорили о породе и знатности. Он поинтересовался самочувствием Байрона, потом сказал почтительные слова в адрес его матушки, затем отметил удивительную красоту Байрона, речь завершилась просьбой относиться к нему как к «отцу», пока Байрон остается в его владениях, и нанести повторный визит в любой вечер, когда он будет свободен.
