Я порылась в памяти.
И что ей, интересно, не понравилось на этот раз? Последние сутки мне было не до ее обожаемых «светлых» и, тем более, не до запретных «темных» — настойчивый муженек заставил меня отложить все планы, так что уже больше суток в универе никто не ходил очарованным или побитым. Об исчезновении чучела врыдлы из хранилища она наверняка не знает — мы очень тщательно замели следы. И о пропаже редких зелий тоже никому неизвестно, иначе по УННУНу опять прошли бы обыски. Ну а если она имеет в виду кладбище и то, что кому‑то придется выпрашивать у Города новых покойничков для практики, тут я не при чем: госпожа Личиана сняла с нас все обвинения.
— Вы позорите свою семью, — продолжила директриса, надеясь меня пристыдить. — И порочите честь нашего славного заведения…
Ой, вот только, пожалуйста, не надо!
Семья от меня давно отказалась — считай, за пять лет ни единой весточки от них не пришло. Даже когда меня исключили из Академии демонов… а скандал тогда поднялся знатный… маменька не соизволила высказать свое громкое «фи». Что же касается УННУНа, то о чести заведения говорить вообще не приходится. Здесь собралось такое разношерстное и по большей части «темное» общество, что часть его было бы не грех и проредить.
— Я разочарована в вас, Хельриана, — тяжело посмотрела на меня госпожа Девелар, вцепившись когтями в поросший густым мхом пень. — К моему великому сожалению, я не имею возможности исключить вас из университета, но и не допущу, чтобы ваши проступки остались без должного наказания. И вы немедленно исправите то, что успели натворить.
Я слегка обеспокоилась.
Так. Эликсиры мы уже использовали — они ушли на очередное дело. И врыдлу тоже не вернуть — ее яд слишком ценен, чтобы позволить ему простаивать просто так. Тем более, раз он не определяется магией. Правда, покупатель расстроился, обнаружив, что ему достались всего восемь когтей вместо десяти, но тут уж ничего не поделаешь: студенты — народ любопытный, а врыдла — крайне редкая, почти экзотическая тварь, которая обитает лишь в одном — единственном отдаленном мире.
— Хельриана! — наконец, не выдержала моего молчания директриса, и от раздражения у нее на загривке начал раздуваться кожаный капюшон. — Сколько можно молчать?! Скажите, что вы хотя бы сожалеете!
— Я сожалею, — послушно ответила я, но почти сразу спохватилась. — А о чем?
— ВОТ ОБ ЭТОМ! — рявкнула Жаба, и по ее взмаху лианы, сплошняком увивающие стены, в одном месте медленно расступились, открывая спрятанное под ними окно, а за ним просторный двор между учебными корпусами, на котором с несчастным видом стояли…
