— Да ну, куда она денется? — с сомнением протянул оракул в ответ на мой выразительный взгляд.
— Мало ли. Может, у нее дела какие в Городе?
— Конечно. Полетела себе новый саван заказывать…
— Постучи еще! — громко крикнул оборотень, прильнув к ограде, когда баньши нерешительно обернулась. — Вдруг она не слышит?
Улька вздохнула и постучала еще раз- с тем же результатом.
— Может, мы опоздали? — выдал умную, но несколько запоздалую мысль Мартин, когда мы озадаченно переглянулись. — Личиана никогда не заставляла себя ждать.
— Не — а, — опять жуя какую‑то булку, промычал Зырян. — До полуночи еще пара минут, так что дело не в этом.
Оракулу мы поверили сразу — кроме него, никто так не умел чувствовать время, — а в ответ на очередной беспомощный Улькин взгляд лишь обескураженно развели руками.
— Давай еще стучи! — вскоре снова крикнул Шмуль, перелетев с дерева на ограду. — Вдруг она там с концами уснула?
— Умертвие? — не поверил Васька, просовывая мохнатую голову между прутьев. — Трехсотлетнее? И чтоб вдруг сдохло?! Щас я его попробую разбудить…
И вдруг так взревел, что от неожиданности получил сразу три пинка — от оракула, Шмуля и от меня.
— Ну вы чего? — разобижено повернулся оборотень. — Я ж помочь хотел! Если она уж мой рев не услышит, тогда ее точно ничто не разбудит!
Шмуль фыркнул.
— Зато если услышит и от этого проснется, потом ее точно никто не упокоит!
Я сосредоточенно посмотрела на склеп, но его двери не спешили открываться. Никто не заворчал изнутри скрипучим голосом. Не загремели тяжелые засовы. Только где‑то в Городе, отзываясь на медвежий рев, протяжно завыли собаки, а прилетевший ниоткуда ветер зловеще зашелестел мертвыми ветками.
Улька с несчастным видом потопталась у двери и снова знаками показала, что не знает, что делать. Мы, посовещавшись и почесав затылки, все же решили отправляться ей на помощь. Зачет же сдать надо? Улька такого позора не переживет.
— Нет! — обеспокоенно крикнула баньши, когда мы потянулись к калитке. — Стойте там! Она не терпит гостей! Хорошо, если только проклятием отделаетесь!
— Ну не стоять же здесь до утра? — гаркнул Васька, застопорившись на проходе. — Что у тебя на зачет‑то назначено?
— Поднятие…
— Сколько?
— Пять штук!
— Ого! — удивились мы, а потом, снова посовещавшись, единогласно решили: — Давай начинай, пока она дрыхнет! Как проснется, практику ей сразу сдашь, а теорию и так оттарабанишь!
— А если она скажет повторить поднятие при ней?
— Что ты, не поднимешь их снова? А ей, если спросит, скажешь, что тренировалась перед зачетом. Волновалась, дескать.
